Битва за Ориент

– Нет. Он просил меня рассказать ей обо всём перед самым отлётом, стараясь как-то смягчить эту горькую новость. Хотя я не знаю, как можно смягчить несчастье?…

– А где сам раис?

Джума помедлил, а потом отвёл Дорошина в сторону и тихо произнёс:

– Раис «ушёл» в Сирт, свой родной город. Но это тайна!

– Неужели всё так плохо? – продолжал допытываться Павел.

Джума лишь утвердительно кивнул в ответ.

* * *

– Я никуда не лечу! – Аиша стояла посреди комнаты и её глаза гневно горели.

– Но, моя госпожа, ведь отец просил… – Джума не договорил.

– Вы – майор ливийских вооружённых сил, а я – генерал-лейтенант! Надеюсь, вы этого не забыли? – Глаза женщины гневно блеснули.

– Да, моя госпожа, – опустил голову мужчина, страдавший от того, что именно ему выпала скорбная миссия принести сообщение о несчастье, постигшем семью лидера ливийской революции и своего господина.

– Сегодня для граждан Ливии нет разницы, кто он – мужчина или женщина. Даже если мой отец и мои братья погибнут, я продолжу борьбу. Пусть Запад и наёмники знают – Аиша Каддафи никогда не сдастся перед лицом зла, я никогда не отступлю. НАТО и Запад убили моего мужа и ребёнка, но пусть они знают, что Аиша Каддафи – солдат, который даже ценой жизни будет освобождать страну!

Дорошин, молча, глядел на мужественную женщину, и у него болело сердце. Болело от бессилия, от невозможности помочь.

Дочь ливийского раиса подошла к Павлу.

– Я прошу принять мои самые искренние соболезнования! – Подполковник пристально глядел в глаза молодой женщины, почерневшие от горя.

– Павел, вы мне как старший брат! Я прошу вас спасти мою мать и наших детей! Улетайте отсюда как можно скорее! Умоляю вас!..

* * *

Всё было готово к отлёту. Дорошин лично проследил за погрузкой на борт провианта и пресной воды, за заправкой лайнера и за тем, чтобы все, кого он сопровождал в полёте, заняли свои места в салоне.

У самого хвоста разместилась Галина, её подруга и украинская медсестра, которых, по согласованию с Аишей, Павел также решил забрать из пылающей Ливии. Но ещё одно место подполковник сберёг.

– Сальма, – подошёл он к притихшей девушке, стоящей в стороне с печальным лицом, – я имею полномочия, полученные лично от полковника Хамиса аль-Каддафи, взять на борт любого человека. Я приглашаю тебя присоединиться к сидящим в самолёте!

– Я не могу, – тихо ответила девушка.

– Почему? Тебя ждёт семья, муж? – допытывался Дорошин, пытаясь спасти отважную девушку.

– У меня никого нет. Я – сирота. – Сальма подняла на него полные слёз огромные, чёрные, как южная ночь, глаза. – Но я не могу оставить свою госпожу в беде! А вам нужно вернуться на Родину. Ведь там вас, наверное, ждёт семья?

– Да, – признался Павел, – жена и совсем взрослый сын… Знай, Сальма, что я никогда не забуду тебя и наших друзей, оставшихся там, в Тунисе. Я очень надеюсь, что кто-то из них рано или поздно всё-таки вернётся. Прощай, моя дорогая! Я всем сердцем с тобой и твоим народом!..

Затем Дорошин по-братски обнялся с майором Мухаммедом, оставил ему номер своего мобильного телефона и быстрым шагом, не оборачиваясь, поднялся по трапу на борт.

Глава 15

За окном одноместной больничной палаты шумел дождь, щедро поливая ещё только начавшую желтеть листву на деревьях косыми серебряными струями. Было по-летнему тепло. Вода летела с лазурного неба, при солнечном свете и почти при полном отсутствии туч и облаков.

Дорошин всегда удивлялся этому, довольно частому погодному явлению в Беларуси ещё с тех времён, когда молодым человеком служил в полку дальней авиации под Гомелем, а суверенное теперь государство входило в состав СССР и называлось – Советской Республикой Белоруссия.

Подполковника «глушили» транквилизаторами и лекарствами для сна лошадиными дозами, после того как его кардиограмма показала аритмию и повышенное давление. Впрочем, внимательные местные врачи не были склонны драматизировать ситуацию, весьма своеобразно, по-военному, окрестив диагноз мужчины «сердцем солдата».

На справедливое удивление Павла отвечали, что это весьма распространённая формулировка диагноза, которая через одного давалась нашим воинам по окончании Великой Отечественной войны. А что касается лично его, то Павлу просто нужно отоспаться и прийти в себя. Патологии в работе его «мотора» не обнаружено.

«Меньше дёргаться надо!» – поставил для себя последнюю точку во врачебном диагнозе Дорошин…

* * *

Полёт был не просто долгим и трудным. Он был мучительным. Хотя бы потому, что временнáя дистанция между вылетом лайнера из ливийского Гадамеса и приземлением в Минске, составила без малого 20 дней!

Говорить о расстоянии, которое покрыл самолёт Каддафи, и вовсе не приходилось – тысячи и тысячи километров, полных опасности и риска!..

Как только лайнер пересёк границу Беларуси, его встретили и повели к аэродрому два современных истребителя, блестя на солнце грозным ракетным вооружением под крыльями и фюзеляжем, и Павел невольно пожалел о том, что там, где сейчас в небе над Ливией безнаказанно действует авиация бандитов из НАТО, нет таких.