Битва за Ориент

Мужчина вновь вспомнил восьмидесятые. Тогда в СССР всё было дефицитом. Даже простой колбасы и туалетной бумаги достать было невозможно. По дорогам столицы ездили раздолбанные тихоходные рыдваны-«Волги», и более шустрые, но ещё редкие – «жигули».

Москва, погружённая в серую мглу, едва освещалась по вечерам горящими через раз уличными фонарями. А зимою от снега чистились только главные улицы. Дворы же были завалены сугробами, а на крышах, опасно нависая над головами прохожих, поблёскивали предательские сосульки.

Об этом шли бесконечные нелицеприятные разговоры и жаркие дебаты на страницах центральных коммунистических газет. Все первые секретари МГК (Московского горкома партии) КПСС подвергались критике за состояние городского хозяйства, а их способность управлять городом в основном определялась их умением организовать работу по уборке снега зимой.

В Ливии же в это же самое время сытое население страны получало бесплатное жильё в новых домах, разъезжало по светящимся рекламой магазинам на французских и японских автомобилях, которые в три ряда теснились в торговом порту. Не торопясь потягивало прекрасный кофе в многочисленных кафе, испытывая волнение чувств лишь при просмотре в городских кинотеатрах очередного индийского «мыла» про любовь.

Военнослужащим в ливийской армии выплачивали зарплаты на несколько порядков выше советских военспецов. А работали они только до обеда! И не одни офицеры и сержанты армии. Так жила вся страна!

А когда речь заходила о том, сколько же получает в месяц советский хабир, то приходилось, краснея то ли за себя, то ли за страну, врать. Ведь не будешь же объяснять, что львиная доля твоего кровного заработка оседает где-то в «закромах родины», а тебе выплачивается лишь его пятая часть!

На этом благополучном фоне случился вполне логичный демографический взрыв. Население Ливии, прежде весьма малочисленное, резко возрастало из года в год, выйдя на рекордный среднегодовой процент прироста населения – 3,7!

Как было не вспомнить в этой связи «премудрого» немецкого дедушку Карла Маркса, так предвзято относившегося к России и ненавидевшего всё, что касалось истории славян и их самих, однако же, справедливо утверждавшего, что-де «богатство нации заключается в количестве свободного времени…».

И оно, богатство это, было достигнуто в Джамахирии лишь за какой-то десяток лет при новом политическом руководстве во главе с молодым лидером бескровной революции «аль-Фатех» Муаммаром Каддафи.

Молодой капитан войск связи, ставший во главе народного восстания, не побоялся, захватив власть в стране и изгнав престарелого монарха, ограничить влияние мировых нефтяных монстров: США, Англии и Франции, направив немалые доходы от «нефтянки» на благо своего народа!

И ливийцы зажили жирно.

Помнится, что ещё в те годы Павел не раз и не два задумывался над известным ленинским поучением по поводу революций вообще (марксизм-ленинизм заставляли учить поколение, «строившее коммунизм в отдельно взятой стране»).

Ильич утверждал, исследуя социальные аспекты революции, что-де «если цели революционного переворота не были достигнуты за достаточно короткий исторический промежуток времени с момента его свершения, то на лицо не что иное, как противоречие между революционными задачами и средствами, предназначенными для их достижения».

Молодой человек, как и многие его сверстники, проще говоря, видя, как живут ливийцы, всё пытался понять, почему же в СССР, где есть не только нефть и газ, но и всякие прочие богатства, за более чем 60 лет власти большевиков никому, кроме «партийных бояр», ничего от этой самой власти «не обломилось»? В чём же тогда «радость» от «развеликой» Октябрьской революции для народа?!

Но вслух такую крамолу говорить было никак нельзя! Да ещё и «загранработнику»! Запросто можно было угодить куда-нибудь туда, где, как известно, «Макар то ли коров, то ли свиней не пас».

А тут ещё и ливийский лидер со своей «Зелёной книгой», в которой прямо заявлял: «Кто в партию вступил, тот – предал! И народу-де никакого представительства не требуется!»

А как же тогда КПСС и её руководящая и направляющая роль?!

«И всё-таки при совке хоть какая-то стабильность, но была. А сейчас что? – Дорошин вздохнул и повернул голову в сторону постели. – Залечь, что ли?»

* * *

Павел проживал в Бенгази уже более месяца. В свободное время мужчина изредка приходил на местные торговые развалы, приглядываясь к раритетным старинным штуковинам или изделиям ручной работы местных ремесленников, привозимых им на память после каждой поездки на Восток. А также посещал арабские кафе, где пил прекрасный изумительно пахнущий кофе с кардамоном и корицей, и будто к музыке прислушивался к до боли знакомому ливийскому говорку местных аборигенов.

«Как же всё-таки примитивен их повседневный вакобуляр! – не переставал, как когда-то прежде, удивляться Дорошин. – С десяток „дежурных“ словосочетаний и фраз, которыми пользуются буквально все! Однако чему удивляться – разговорный язык всегда стремится к упрощению. Это ведь – аксиома!»