Битва за небо

Еще одна мина завыла. Новый взрыв прямо по курсу, уже ближе, лодку подбросило. Шлепки весел о воду прекратились. Андрей посмотрел, а дедок в лодке лежит, и голова размозжена осколками. Сам стал ногами работать, лодку не отпускал, она держала его на плаву. Еще два взрыва уже правее. С трудом дотолкал лодку до места, где ноги дна коснулись. Мышцы ног одеревенели. С берега, сбросив униформу, к нему бросился красноармеец. Ухватился за кольцо на носу лодки, стал тянуть к берегу. Андрей, как выбрался на берег, упал. С него потоки воды текли. Красноармеец форму свою в охапку схватил.

– Товарищ летчик! Опасно тут, в развалины надо!

И правда. По земле прошелся фонтанчик пулевых попаданий, потом долетел звук пулеметной очереди с правого берега. Для пулемета километр – вполне убойная дистанция. Будет глупо не погибнуть в горящем самолете, не утонуть в Волге и получить пулю уже на берегу, когда опасности позади.

Собрался, вскочил и за бойцом. Метрах в семидесяти от уреза воды разрушенное здание из красного кирпича. С разбегу прыгнул в подвал через отверстие от снаряда. А там с десяток бойцов. Чумазые, форма потрепана.

– Молодец, Ваня! Пилота спас!

При имени Ваня как-то тепло на душе стало. Так приемного сына батареи звали. Андрей в Испанию воевать уехал, думал месяца через 2–3 вернуться, а получилось… Как-то он во Франции? Закончил ли он университет? Вроде место и время для воспоминаний неподходящие, а вот нахлынуло.

Андрей бойца поблагодарил, спросил фамилию, номер части, командира. Из всего десятка бойцов только он один на помощь кинулся. В бою тоже так бывает. Когда поднимется в атаку один, за ним встают другие. И трудно первому встать под пули, осознавая, что никого рядом.

Андрей комбинезон снял, с помощью бойцов выжал. Вылил воду из сапог. То ли от холода, то ли от стресса, начало трясти. К нему подошел старший отделения, ефрейтор.

– Глотните, товарищ майор! Поможет!

И фляжку протянул. Приложился Андрей, а там не водка, а самогон-первак. Только три глотка осилил, дыхание перехватило. В этом самогоне градусов девяносто, гореть должен синим пламенем! Зато через пару минут из желудка тепло по всему телу пошло. Натянул влажный комбинезон, обулся.

– Хлопцы, как мне к штабу какого-нибудь полка выйти?

– А вот пусть Иван проводит.

Штаб находился в полукилометре, в здании полуразрушенной школы. Андрей командиру представился.

– Да видел я, как ты выпрыгнул! Живой, значит!

– Дедок на лодке помог и Иван Скворцов, мой провожатый.

– Отмечу после обязательно.

Не знал Андрей, что когда ефрейтор Ваню в провожатые определил, жизнь спас. Стоило им уйти, через несколько минут в почти разрушенный дом угодил крупнокалиберный снаряд, всех наповал. Наверное, Господь сам отбирает, кому жить.

Командир полка по телефону связался с дивизией, оттуда с аэродромом Школьный. Часа через два за Андреем полуторка пришла. Водитель объяснил:

– Улицы завалены, объезжать пришлось.

Пока ехали, Андрей убедился сам. Уцелевших зданий, особенно на полосе в километр от реки, почти не осталось. Немцы бомбили с самолетов, обстреливали из пушек. Самое шокирующее для Андрея – в этих развалинах жили люди. Слышал потом – командование так делало специально. Кто будет геройски защищать опустевший город?

Вернувшись в полк, доложил о возвращении, потом в землянку. Комбинезон и обмундирование у буржуйки развесил на веревке. Летчики с кухни принесли ужин, фронтовые сто граммов. Еда очень вовремя, Андрей сильно проголодался. У летчиков калорийность питания выше, чем у пехоты или танкистов, а все равно толстых среди летунов не было, частенько хотелось есть. А еще разнообразия, чего-нибудь домашнего. Борща, жареной картошки, пирожков. А если каждый день перловка, пусть и с американской тушенкой, через неделю в горло не полезет. Кстати, тушенка была только свиная, довольно жирная. А отечественная чаще была говяжьей.