Битва за Кремль

Но теперь эти свойства изменились. И Татьяна не могла охарактеризовать их одним словом. Столбов напоминал капитана, который всю жизнь плавал по рекам и озерам, а ему вдруг предложили переплыть океан. Или полководца, долго шедшего со своей армией по лесам и горам, а теперь увидевшего впереди противника.

— Ты ждал этого? — вдруг спросила она. Столбов имел полное право не понять вопрос. Или уточнить, или, еще вероятнее, ничего не ответить. Молча продолжить прогулку по саду полпредской резиденции среди еще вполне бодрого изумрудного осеннего газона.

Но Столбов ответил:

— Да. Ждал и дождался.

— И все было ради этого?

— Да. Хотел выяснить: жив ли народ? Оказалось, жив.

— Ты будешь мстить? — продолжила спрашивать Татьяна, уже давно готовая не то чтобы получить ответ молчанку, но быть посланной за вечернюю штамповку мозгов и нервной системы.

— И да, и нет, — сразу ответил Столбов. — Найти тех, кто сжег Любу с Надькой, не проблема уже сейчас. Но я хочу другое. Хочу, чтобы подлецы больше ничего не могли. Для гиены, для шакала, для любой подлой твари, — такого ожесточения в его голосе Татьяна не слышала давно, — нет большей обиды, чем когда она больше не может грызть людей. Не так важно, в клетке или на воле, но пусть до конца своей шакальей жизни понимают: они больше уже ничего не могут сделать с нами, с Россией. Ни-че-го!

«Он бы сейчас смог задушить, — подумала Татьяна, — голыми руками. В каждой руке по одной глотке. И боль возвращается к нему».

Преодолев секундный страх — вдруг сбросит, — она положила Столбову руку на плечо, притянула к себе.

Не сбросил.

— Ты сделаешь это, — сказала она.

Столбов притянул ее к себе, резко, порывисто, будто хотел удушить. И крепко обнял.

Глава 2

— Ну что ж, — открыл совещание Бобров, — начинаем выяснять, кто просрал катастрофу по имени Столбов.

От такого зачина участники Политической группы ощутили легкий дискомфорт. И кресла мягкие — ретромебель, и зал с лепниной под ампир, тем более тревожно на душе. Здесь — гламурно, а там, за Садовым кольцом, — Россия, в которой иногда что-то да происходит.

— Предлагаю выслушать нашу социологическую Кассандру, а я буду иногда дополнять, — продолжил Бобров.

Кассандра — бородатый дядька, профессор социологии, получивший мифологическую кличку за невнимательность мира к его верным прогнозам, начал доклад. На мониторе появлялись циферки, столбики, пирамиды, но все было понятно и без оживляжа.

— Первый раз Столбов попал в наше поле зрения совершенно случайно. В конце весны в трех регионах России респондентам задали вопрос, кого бы вы хотели видеть государственным лидером, независимо от статуса: президентом, генсеком, царем и т. д. В одном из субъектов — в Ярославской области — желающих видеть царем некоего Столбова оказалось семь процентов. Я навел справки, оказалось, что Ярославская область на периферии его влияния как регионального бизнесмена. Но, так как исследования, — оратор слегка укоризненно взглянул на Боброва, — лимитированы, мне не удалось замерить эпицентр.

— Мой косяк, — вздохнул председатель, — нечего экономить на безопасности…

— Следующее плановое исследование, — продолжил социолог, — прошло уже в середине лета, когда Столбов стал полпредом. На этот раз исследовали рейтинг известности. Все было как всегда… почти как всегда, кроме исключения по имени Столбов. На Северо-Западе известность Столбова сорок процентов, кое-где и выше. Странности были в том, что его известность не то что выросла, а появилась с нуля и в других регионах России. И в Нечерноземье, и на Урале, и на Дальнем Востоке. В Свердловской области — десять процентов, в Воронеже — восемь, в Читинской области — пятнадцать. Вроде бы странно: два месяца назад прошла информация, что где-то на Северо-Западе назначили нового полпреда, но оказалось, он интересен и за тысячу километров.

— Там набил морду ментам, здесь отдал заныканные квартиры. Дешево, но популярно, — заметил Бобров.

— Дальше была непонятная до сих пор история с питерским пожаром («Сам и поджег», — одновременно произнесли несколько присутствующих на совещании), завершившаяся качественным прорывом. На Северо-Западе известность Столбова уверенно перевалила за семьдесят процентов, а кое-где и восемьдесят. В других регионах разнообразия было больше: нигде не ниже двадцати, но в некоторых — Свердловская область Ставропольский край, Самарская область — подошла к пятидесяти. Если же взять главный субъект Федерации, — оратор развел руками, изображая московские просторы, — то здесь Столбова знают шестьдесят процентов, лишь на десять меньше, чем в Питере.

— Это что, из-за питерского ящика? — спросил кто-то.