Битва за Клык

Пиррид осторожно поднял руку к затылку и медленно прикоснулся пальцами к мягкой плоти там, где горжет его доспеха терся о кожу.

Становилось хуже. Там были колючки, и начинались какие-то мягкие завитки.

Перья. Милосердный Магнус, перья.

Он отдернул руку и стиснул зубы. Он мог бороться с этим. Рубрика сделала их невосприимчивыми, а он был одним из воинов, Пирридом, сильный телом и минимально уязвимый к искажению Великого Океана.

Но Темех не должен этого видеть. Прежде всего, Темех. Во всяком случае, пришло время одеть шлем. Бой скоро наступит и это увеличит дистанцию между ним и смертными.

— Я ненавижу вас, — вдруг прошипел он, скривив бронзовые губы перед перископами реального пространства, где висел Фенрис, холодный и нетронутый. — Это то, чем вы заставили нас стать. Это то, что вы сделали из нас.

Он встал с трона и взял шлем, не обращая внимание на людей вокруг. Его синие глаза стали безжизненными. Настроение изменилось так быстро.

— Вы будете стремиться очистить свою порчу и не сможете, — прошептал он. — Мы помешаем вам. Мы оставим вас такими же изуродованными, как мы. Мы оставим вас такими же сломленными, как и мы. И когда придет Конец Времен, как и должно быть, вы будете слабыми и одинокими перед лицом Уничтожения.

Потом он опустил голову, удивившись всего на мгновенье, куда его ярость была направлена в действительности.

— Как и мы, — слабо прошептал он.

Зал Клыктан был связующим залом между Хоулдом и Ярлхеймом. Он был выдолблен в центре горы, точно под посадочными платформами Вальгарда. Клыктан был одним из нескольких бастионов внутри Этта и единственной дорогой из одного части в другую. Любой враг, каким-то образом проникший внутрь Клыка на уровне ворот, должен был пройти через Клыктан, чтобы попасть в верхние галереи.

Клыктан повергал в трепет более всего остального в крепости чудес. Его стены поднимались на сотни метров во тьму, мягко изгибаясь к потолку, затерянному в полумраке. Все население Хоулда, сотни тысяч душ, могло собраться в похожем на пещеру пространстве, наполнив ледяной зал теплым дыханием человечества. Они вошли с запада, поднимаясь по огромной Лестнице Огвая, вдоль которой из камня горы были вырезаны образы древних героев, освещенные мерцающим светом факелов.

В стенах зала были вытесаны образы Фенриса, каждый высотой более пятидесяти метров, украшенные замысловатыми узелками, принесшие славу каменотесам. Это были символы Великих рот прежних времен — волчьи головы, сломанные луны, когти, древки топоров и отбеленные черепа. В мерцающем свете различались монументальные изображения стихийных сил Фенриса — духа бури, носителя льда, сердца грома, которые, казалось, двигались вместе с пламенем и прыгающими тенями. Над ними были руны — священные знаки, проводящие душу мира смерти в сферу живых и защищающие от малефикарума.

Трэллы молча пришли на вызовы, зная о посвященном вирде места. Не было ни одной грубой шутки, которые обычно разносились по коридорам Хоулда, ни обычных непристойностей и гортанного смеха. Волк Стражи, Ярл Двенадцатой Великой роты вызвал всех, кто еще не был призван к оружию. Подобное не случалось на памяти живущих, и не говорилось в сагах, известных трэллам, и в слухах, передаваемых от одного другому. Смертельная тишина была окрашена тревогой.

И вот, шеренги мужчин и женщин в серой униформе маршировали между двумя десятиметровыми гранитными статуями Фреки и Гери, которые охраняли западные врата. Каждая из фигур пригнулась, готовая к прыжку. Перед ними вдаль расширялся зал, обширнее любого собора, озаряемый только кроваво-красным огнем в железных жаровнях высотой с человека. А в дальнем конце возвышалась наиболее освещенная и самая большая из всех статуй — колоссальный образ Лемана Русса. Размером с титан класса «Боевой пес», гранитный примарх смотрел вдаль с рыком, застывшим на скалистых чертах. В одной руке он держал меч Мьялнар, другую сжал в кулак. Иные примархи могли быть запечатлены в более созерцательных позах, но не Русс. Он был вырезан каменотесами при жизни: орудие войны, живой бог, гремящий, всепоглощающий очаг насилия, персонализированное желание убивать.

Морек Карекборн ждал в первом ряду толпы, менее чем в сотне шагах от статуи, чувствуя обнадеживающий вес скьолдтара в руках. Его ривен — около пятисот кэрлов, построился на галереях вдоль стен Зала в целях поддержания порядка.

Его сердце по-прежнему колотилось от поспешного хода собрания. Он видел, как уходили Волки, как они выскальзывали из Клыка серыми тенями. Он видел, как другие разогревали «Громовые ястребы» или устанавливали тяжелое вооружение по всему Этту. Они действовали с быстрой, грубой эффективностью.

Как всегда он чувствовал недостаточность своего смертного отклика. Он упал духом, когда получил приказ охранять Клыктан до конца смотра, хотя и не возразил вслух.

Не будет ни битвы, ни убийства. Я не могу служить Хозяевам внутри Этта.