Битва за Карелию

Марине, как биологу, верилось во все это, конечно, с трудом. Не укладывалась в ее голове вся эта кремниевая жизнь, о которой говорил профессор. Ведь определение организма обязательно включает в себя обмен веществ. А как дышит камень? Как он ест? И что выделяет в виде вторичных продуктов? Да и чем он питается, кроме той сомнительной «психической энергии созидания» про которую упоминал Игнатов, но существование которой, как поняла Марина, еще не было подтверждено даже наукой двадцать первого века. «Ну, допустим, этой непонятной психической энергией Камень питается и активизирует за счет нее свои внутренние процессы. А что взамен он выделяет в окружающую среду? Какие у него продукты жизнедеятельности? Каков его обмен веществ на этой самой кремниевой основе? Какова физиология?» — задавала она себе вопросы, как специалист-биолог. Марина прекрасно знала, что живой организм состоит из клеток. И, разумеется, у гранита никаких живых клеток быть не могло. Но, значит, имелось нечто иное, заменяющее клеточные связи. Может, действительно, те самые «процессоры» о которых говорил профессор Игнатов?

Ведь, с другой стороны, если принять во внимание существование великанов из Живого Камня, то признаки организмов казались очевидными. Раз великанов было несколько, значит, функция размножения у Живого Камня была. Явно имели место целенаправленное движение и безусловная разумность этих каменных исполинов. Вот только Марина не знала, управляет ли этими великанами сам Живой Камень, либо это все-таки делают люди, которые находятся где-то внутри? В любом случае, присутствовала не только очевидная связность каменной структуры и ее способность к изменениям, к размножению, к движению, но и разумность. И это ставило перед биологией такие вопросы, которые не имели решения на уровне знаний сороковых годов двадцатого века.

Но, как бы там ни обстояли дела с физиологией живых камней, а не подлежит сомнению тот факт, что вокруг них новый и совершенно неисследованный мир. Предположительно, прошлое земли, примерно, от начала до середины плейстоцена, если судить по животным, встречающимся на пути. И Марина, удобно расположившись на носу лодки, с удовольствием рассматривала обитателей речных берегов, которые выходили к воде.

* * *

Когда впереди справа по борту показался распадок между скал с небольшим песчаным пляжем и кустами, капитан дал команду матросам замедлить ход и причаливать к берегу. Время приближалось к полудню. И вполне можно было сделать первый привал. С начала похода за пять часов лодки прошли уже немаленькое расстояние от точки отправления.

Выполняя указания Фадеева, матросы гребли неторопливо, экономя силы, но само течение реки за это время унесло лодки уже на двадцать пять километров. Да еще и гребля, пусть и спокойная, без напряжения, добавляла процентов тридцать к скорости потока. Потому, как только они причалили к берегу, Александр Фадеев сделал пометку в своем экспедиционном журнале, что пройдено за первый отрезок маршрута около тридцати трех километров на юго-запад. По своей капитанской привычке Фадеев хотел написать пройденный путь в морских милях, но вспомнил, что Игнатов просил вести записи в километрах.

К моменту первой остановки ученые давно уже проснулись. Солнце, поднявшееся высоко по небосклону, начало припекать, что делало сон в открытой лодке некомфортным. Сначала проснулась женщина-биолог, спавшая на носу лодки. Следом за ней пробудился Виталий Покровский, который сразу начал фотографировать странное зверье, появляющееся на берегу время от времени. Затем проснулись двое ученых на третьей лодке, геолог Алексей Быков и зоолог Георгий Иванченко. А Лев Мурашевский проснулся самым последним. Фадеев знал, что именно этот пожилой человек числился руководителем ученых из сорок первого года. То есть, в нынешней экспедиционной иерархии он занимал место заместителя Виталия Покровского.

А сам Фадеев радовался тому, что никакого начальства лично у него, в сущности, нет. Он сам себе командир, капитан речного каравана, пусть даже этот караван и состоит из небольших лодчонок. Зато какая красота вокруг! Впервые после освобождения из плена, Александр ощутил, что жизнь продолжается. И может быть, она теперь даже стала интереснее, особенно на контрасте с недавним пребыванием в концлагере.

Погода радовала летним теплом. К полудню сделалось жарко, как на курорте. И матросы гребли, сняв тельняшки, по пояс голыми. Присутствие дамы в экспедиции их совсем не смущало. Впрочем, Александру и самому было жарко. Но, он не снимал свою новенькую черную морскую форму, которую ему выдали перед экспедицией. Особенно капитана порадовала фуражка с золотым якорем на кокарде.