Битва за Эгрис

Видимо, что-то в выражении моего лица ее насторожило, поэтому пришлось заботливо подсказать:

– И?

– И убил Гарета, – не очень уверенно закончила она, будто уже чувствуя подвох.

Действительно, в ее рассуждениях наблюдался порядочный просчет, на который я и не преминул обратить ее внимание. И хотя в глубине души мне просто хотелось попросить ее не дурить, я заставил себя говорить жестко.

– Моя дорогая, мотив и возможность – это лишь два ключевых аспекта при расследовании убийства. Есть еще и третий – способ… Почему-то мне кажется, что тебе сообщили только, что принц умер, но не сказали от чего. Да?

Марция слабо кивнула, на глазах превращаясь из грозного обвинителя во встревоженную девушку.

– Ну так посмотри! – Я ткнул пальцем в сторону покоящегося совсем рядом с ней тела.

– Но как ты-то можешь знать?! – снова вскрикнула она.

Я отошел к окну и, уткнувшись взглядом в хмурое небо над парком, отрезал:

– Нет уж, ты посмотри!

Напряженно следя за каждым звуком, я услышал легкий шорох двух шагов и чуть позже тихий шелест ткани. Резко обернувшись, я был готов подхватить еще одно бездыханное тело… Но нет. Ее глаза расширились, край простыни выпал из рук, с губ слетел сдавленный стон, но в обморок она не упала. Похоже, нервы у девушки были едва ли не крепче моих…

Когда же после мучительно долгого мгновения Марция перевела на меня свои полные немого ужаса глаза, я сухо прокомментировал:

– Да-да, моя дорогая, он умер от страха! А я просто собирался тихонько перерезать ему горло во сне…

Вот тут она все-таки потеряла сознание – к счастью, потому что в противном случае к ее имени надо было бы добавлять приставку «супер», а этого добра вокруг меня и так хватало… Короче говоря, я успел подхватить девушку, аккуратно опустил ее на покрывавший пол ковер и, присев рядом, положил ее голову себе на колени. После чего оставалось только ждать…

В общем-то я специально довел ее до обморока – он был просто необходим как лекарство от стресса. Но теперь я сильно опасался, что, придя в чувства, она совершенно не захочет видеть в дальнейшем рядом с собой хладнокровного и жестокого убийцу и отправит меня куда подальше…

Как я и надеялся, отключка была неглубокой, и уже через пару минут ее длинные ресницы затрепетали. Волнение в ожидании ее первых слов оказалось куда значительнее, чем я мог предположить.

– Ой, я, кажется, потеряла сознание… – прошептала она с виноватой улыбкой.

От сердца отлегло, и в то же время я удивился. Ведь если бы я действительно убил принца, то, похоже, стал бы ей противен до конца жизни, а вот если собирался убить, но мне помешал случай, то ничего страшного, я в порядке. Забавная логика.

Легко, практически без моей помощи, она поднялась на ноги, старательно избегая случайного взгляда в сторону кровати. А потом эдак спокойно, не в порядке каприза, сообщила;

– Мне страшно, Рагнар.

Обычно в таких случаях следует сказать нечто утешительное и ободряющее, однако я предпочел правду.

– Мне тоже.

Затуманенные глаза девушки приобрели более осмысленное выражение,

– Да ну? Не думала, что тебе знакомо это чувство.

– Представь себе, – я слегка улыбнулся. – Знаешь, толика здорового страха прилично укрепляет позицию головы на плечах.

Она улыбнулась мне в ответ:

– Но, может быть, ты хотя бы предполагаешь, что нам делать дальше?

– Для начала, – я приобнял ее за плечи и выразительно покосился в сторону кровати, – убраться отсюда подальше. А потом… нам придется это обсудить.

– Так, погоди. Дай-ка я угадаю. – Она наградила меня еще одной улыбочкой. – Здесь опять замешаны… гм, твои многочисленные друзья?

– Боюсь, что да, – подтвердил я.

– Понятно. – Марция совсем не по-женски хлопнула меня по плечу и скомандовала: – Ладно, пошли!

Я почти на ощупь восстановил саван на голове ее несчастного брата, а затем, покинув спальню, мы направились в комнату, где испокон веков вершились судьбы Империи – в кабинет малой библиотеки. Во дворце по-прежнему было спокойно: никакой суеты, все занимаются своим делом. И все, встреченные нами по пути, от слуг до министров, отдавали Марции знаки внимания, приличествующие Императору. Из чего я сделал вывод, что люди, выдвинутые Генрихом и окружавшие его в последние годы, отнюдь не расстроены неожиданным разворотом ситуации. Это сильно обнадеживало, потому как именно в руках этих незаметных личностей и была сосредоточена реальная государственная власть. К тому же по собственному опыту я знал, что справиться с военными бунтами в принципе легко, а вот с гражданским неповиновением – практически невозможно…