Битва за Дарданеллы

– Что же нам теперь делать? – вопросил Рейс-эфенди французского посла, ознакомившись с требованиями англичан. – Ведь если я исполню все пункты, то это равносильно капитуляции, если же я не исполню их, последуют бомбардировки, и капитулировать мне все равно придется? Где же выход?

– Выход всегда есть! – ответил уже и оценивший ситуацию Себастиани. – Надо любой ценой навязать англичанам переговоры, а тем временем я помогу вам укрепить пушками как Дарданеллы, так и столицу!

– Сколько времени нам надо будет водить за нос инглизов? – Не меньше недели!

– О, я попробую это сделать, хотя все будет не просто!

С этой минуты в турецкой столице началась скрытая от посторонних глаз, но весьма лихорадочная работа по усилению обороны. С утра до вечера в адмиралтействе снаряжали флот, а по ночам суда скрытно переходили к столице и становились вдоль берега под прикрытием крепостных пушек. Тем временем Дукворт отправил в Константинополь следующее послание: «…Так как мы видели в трубы, что время, данное Порте на размышление, употребляется ею на расположение судов в выгодных позициях и укрепление берега, то вице-адмирал объявляет, что обязанность не дозволяет ему медлить». Над «Роял-Джоржем» подняли сигнал «Приготовиться сняться с якоря». Дувший зюйд-ост свежел час от часу. Все смотрели на флагман, но там так и не спустили приготовительного флага, что было бы непосредственным сигналом к началу съемки с якоря. Теперь даже туркам стало ясно, что Дукворт боится принять какое-либо серьезное решение, а все его угрозы пустое хвастовство. Хитрый и предусмотрительный посол Эрбетнот, поняв, что дело приобретает нежелательный оборот, тут же сказался больным и заперся в своей каюте. Отныне вся ответственность за исход дела ложилась на одного командующего.

Далее началась самая настоящая комедия. Рейс-эфенди и Дукворт ежедневно обменивались меж собой письмами и послами, торгуясь и споря по каждому из предъявленных туркам пунктов. Рейс-эфенди оспаривал почти каждый из них, но делал это постепенно. Чтобы не вызывать раздражения со стороны Дукворта, он уступал их один за другим: каждый день по пункту. Наивный Дукворт радовался, как ребенок:

– Я выигрываю эту шахматную партию ход за ходом! Уже недалек и шах шаху!

– Все это так, сэр, – осторожно вразумляли своего флагмана капитаны. – Но как бы нам за всем этим не пропустить детский мат!

Дукворт раздраженно отмахивался от сомневающихся. По его мнению, все шло пока как по маслу и турки были готовы сдать позиции. Меряя шагами каюту, вице-адмирал диктовал флаг-офицеру очередное письмо:

– Объявляю вам в последний раз: ничто не понудит меня стоять в отдалении от города долее означенного времени. Вы должны знать характер англичан и убедиться, что в случае необходимости мы расположены действовать, нежели угрожать! Поймите, я имею в виду только мир и дружество между нациями!

Читая эти напыщенные послания, Рейс-эфенди с Се-бастиани только смеялись.

– Вы видите, досточтимый, что наша тактика уже приносит первые успехи! – говорил турецкому министру французский посол. – Если поначалу англичане требовали от вас сдачи всего флота, то теперь они просят только мира. А это значит, что теперь они мечтают лишь о том, как бы получить свободный пропуск обратно в Архипелаг!

– Этого они от нас не получат никогда! – огладил седую бороду Рейс-эфенди. – Мы будем последовательны до конца!

Затягивая время, министр, все же якобы решился на переговоры. Местом их проведения определили деревню на азиатском берегу Кади-Киой. Посол Эрбетнот по-прежнему «болел». Дукворт тоже ехать на турецкий берег не захотел.

– Я не могу оставлять эскадру и плыть в столь отдаленное место! – сказал он. – Надо посылать кого-нибудь из младших флагманов! Но Смита слать нельзя, он испортит все своей сверхрешимостью. Остается Луис. Он и поедет как мой министр!

Но Томас Луис тоже предпочел сказаться больным, чтобы не быть ввязанным в столь сомнительное предприятие. Переговоры откладывались.

***

Пока британский вице-адмирал пребывал в радостном блаженстве, французские инженеры и артиллеристы днем и ночью ставили батареи вдоль пролива. Туда же стягивались и байраки отборных янычар. Наконец инженер-полковник Гутильо смог доложить Себастиани: – Мой генерал, у нас все готово к приему гостей! – Отлично, дружище!

Утром следующего дня англичан ждал неприятный сюрприз. Посланная за покупкой продуктов шлюпка с фрегата «Эндимион» была внезапно захвачена турками, а мичман Гаруэлл и четыре бывших с ним матроса брошены в застенки тюрьмы Бали. Дукворт потребовал объяснений. Константинополь ответил грубым отказом. Время разговоров подошло к концу. Вдоль всего константинопольского берега уже чернели пушечные стволы, прибрежные холмы были густо усеяны войсками, а у крепостей появились боевые суда.

– Мы требуем объяснений! Что все это значит? – заявил очередной посланец британского вице-адмирала. Посланца выгнали пинками. Султану Селиму показали захваченных англичан:

– Вот и первые пленные! То ли еще будет! Селим благосклонно кивал головой: