Битва за Дарданеллы

Прослыша о подвигах храброго моряка, пригласила его к себе в гости в Павловск императрица Мария Фёдоровна. Вот как описал это событие один из современников: «…Ее величество императрица Мария Фёдоровна… за обедом просила, чтоб Лукин показал свою силу. «Ваше величество, с радостью исполнил бы ваше милостивое желание, но ничего не найду, что показать вам». В это самое время, как он оглядывался, поставил ему придворный лакей серебряную тарелку. Он потребовал другую. Государыня обратила свое внимание. Он взял в руки обе тарелки, свернул в дудочку самым легким образом, встал и поднес сверченные обе тарелки, – и так искусно, что нельзя было сказать, что тут две тяжелые серебряные тарелки».

Вскоре пришел указ о присвоении командиру «Рафаила» звания капитана 1-го ранга. А затем началась усиленная подготовка к плаванию, и Лукин переселился на корабль. До отплытия в южные моря оставались счита-ные дни.

***

Утром 18 августа 1806 года к уходящим в дальнее плавание судам прибыл парусным катером Александр Первый. До этого император осмотрел только что вернувшийся из первого российского вояжа шлюп «Нева», капитан которого Иван Крузенштерн, доложивши о всех перипетиях плавания, решил удивить государя и велел матросам скинуть рубахи. Александр долго с восторгом лорнировал бесстыдные полинезийские татуировки, коими щедро разукрасили себя первые кру-госветчики.

– Как жаль, что мы приехали без дам! – посмеялся он, завершив ознакомление с экзотическим искусством «тату». – Представляю, как бы им пришлось сейчас краснеть от сей папуасской живописи!

После «Невы» Александр наскоро осмотрел адмиралтейство и штурманское училище, после чего велел везти себя в отряд Игнатьева. Корабли его были выстроены к кильватерную колонну как раз на том месте, где в мае 1790 года Кронштадтская эскадра адмирала Круза отбросила в двухдневном сражении шведский флот от Петербурга. Игнатьев (сам участник тех событий) поставил именно здесь свои корабли не случайно.

Едва в подзорные трубы был усмотрен императорский штандарт, как с кораблей загремели салютные залпы, пущенные по реям команды разом закричали протяжное «ура». Александр был в тот день в хорошем настроении, а потому милостив и улыбчив. Здороваясь, он обошел все корабли. Прибыв на «Рафаил», император спустился в трюм, отведал матросской каши и оглядел абордажные орудия.

– А можешь ли ты, Дмитрий Александрович, пушку поднять? – ни с того ни с сего обратился он к Лукину.

– Это всегда можно, ваше величество! – улыбнулся тот. – Дело привычное!

Подойдя к шестифунтовому фальконету, Лукин легко приподнял его руками и, оттащив шагов за десять, бережно поставил на палубу.

– Да, силой тебя Господь не обделил, – покачал головой император. – С желанием ли идешь ты в поход?

– Какой же моряк, ваше величество, откажется от столь многотрудного, но славного плавания? Это же не в луже Финской карасями барахтаться!

– А в каком положении семейство свое оставляешь? – продолжал расспросы император.

– Известно, в каком, – усмехнулся Лукин. – В ожидательном! На то и семья моряка, чтобы с моря его поджидать. В остальном же надеюсь, что она сможет иметь покровителя в лице вашего величества!

– Не изволь беспокоиться, Лукин, все, что должно, я исполню с тщанием. За семейство свое будь спокоен!

На «Рафаиле» сыграли парусную тревогу. Император, поглядывая на карманные часы, лорнировал бегавших по палубе матросов. Павел Панафидин, заведовавший бизань-мачтой, изнервничался вконец, боясь к тому же порвать свой единственный парадный мундир. Однако матросы справились со своей задачей прекрасно, да и мундир уцелел. К Александру подошел Лукин:

– Паруса поставлены, ваше величество! Рифы взяты, а марсели подняты!

Александр еще раз взглянул на часы: с момента подачи команды прошло не более трех минут.

– Превосходно! Молодцам марсовым от меня по целковому, всей команде по лишней чарке, господам офицерам мое благодарение, а тебе, Дмитрий Александрович, спасибо и счастливого пути! – сказал Александр, покидая палубу «Рафаила».

Затем император отобедал у Игнатьева, рассеянно поглядел представленное артиллерийское учение и, наконец, пожелав всем счастливого пути и боевых подвигов, сел на катер, который сразу же взял курс на Петербург.

Вместе с большой императорской свитой прибыл и молоденький чиновник Министерства иностранных дел Павел Свиньин. Ни командиру, ни офицерам было не до него. Чиновнику дали матроса, и тот отнес его саквояж в одну из офицерских выгородок. Там он и остался сидеть, с трепетом вслушиваясь в грохот салютационных залпов. Достав из саквояжа тетрадь в тяжелом переплете, чернильницу и связку гусиных перьев, чиновник отточил ножиком одно из них и записал на первом листе витиеватыми буквами: «Приключения на флоте». Затем переправил: «Воспоминания на флоте», прикинув, что к моменту возвращения домой все приключения уже станут воспоминанием. Эти воспоминания впоследствии будут читать многие поколения благодарных потомков…