Читаем Битва за Берлин последнего штрафного батальона полностью

С равным успехом он мог бы выстрелить из гаубицы. Его слова произвели неизгладимый эффект. Переодетые эсэсовцы бросили своего «протеже», схватились за автоматы с раскрасневшимися от негодования лицами. Светило «нервно-паралитической» науки ткнулось физиономией в пол.

Возможно, зря Максим не вставил последний магазин в автомат – стоило убить лишь этих двоих, а важной персоне сохранить жизнь. Но тогда он потерял бы несколько секунд – последствия, как говорится, вариативны. Граната уже катилась по полу, а Максим нырял к стене, зажал уши. Немцы закричали, бросились наутек, но убраться за пределы радиуса поражения уже не успевали.

Как только разлетелись осколки, Максим привстал, швырнул вторую гранату – чтобы не было никаких неясностей. Потом, шатаясь как былинка на ветру, добрел до тел, разбросанных по кафельному полу, попинал их ногами, чтобы убедиться в содеянном. Живых не осталось. Гранаты взорвались именно там, где надо. Переодетые эсэсовцы стали порванными куклами. «Доктор Смерть» обзавелся внушительной дыркой в спине и лежал ничком, уткнувшись в пол. Максим перевернул его ногой, равнодушно рассмотрел колоритное скуластое лицо, прямые волосы с налетом седины, гордый «греко-римский» нос с крылатыми ноздрями… Операция, проводимая контрразведкой СМЕРШ, завершилась провалом. И никто уже не расскажет контрразведчикам, как погиб майор Агапов и его люди, в чем причина неудачи, как потеряли специалиста по производству химической дряни, в котором так заинтересовано было правительство победившего государства. Еще один неопознанный труп, которых в этом городе пруд пруди. Вряд ли их всех когда-нибудь опознают и упорядочат. Проще распихать людей по «братским» могилам, объявить пропавшими без вести – война все спишет, а мертвых не оживить…

Шаркали истоптанные подошвы – собирались штрафники. Максим поднял голову – ребята никак не прокомментировали последние события. Столько всего произошло, кого тут волнует гибель немецкого специалиста? Важна лишь месть, око за око, зуб за зуб. Борька, расклеив губы, вяло пробормотал:

– Да и правильно. Собаке – собачья смерть… Молодец, Максим, просто умница. Да ладно, не смотри волчонком, мы же знаем, что в душе ты добрый.

Волоча оружие и ноги, подходили отстающие. Полуживые от усталости, раздавленные гнетом, никакие – никто из них не сломался, никто не жаловался, не струсил, не смалодушничал…

– Батальон, стройсь, – хрипло вымолвил Максим, проглатывая ком в горле.

Они стояли шеренгой у стены – как будто на расстреле, – исподлобья смотрели на «самозваного» командира – самого молодого в их компании, за исключением, разве что, Кибальчика. Пятнадцать человек в строю, и Максим – шестнадцатый. Всё, что осталось от восьмисот человек майора Трофимова и капитана Кузина… Самым последним подтянулся Макс Хольдер. Он смотрелся крайне нелепо – в советской каске, ошалевший, икающий. Кажется, немцу удалось отвлечься от тяжелых мыслей о супруге.

Максим подумал: «Надо бы вернуться в тоннель, отправиться обратно тем же путем – ведь не может быть, чтобы все наши погибли. Наверняка кто-то ранен, лежит в тоннеле, истекая кровью, ждет помощи» – но отказался от этой мысли: глупо, тоннель и станции затоплены водой, не пройти, там уже не осталось никаких раненых, только мертвые – под толщей вод, хлынувших из Ландвер-канала.

– Речугу хочешь толкнуть? – облизнув губы, пробормотал Бугаенко. – Ну, давай, командир, послушаем…

– По-хорошему, надо, – согласился Максим. – Но что-то слова не лезут, и в голове желчная хрень. Я же вам не замполит, чтобы распинаться тут. Давайте договоримся, мужики – больше никто из вас не умирает. Хватит. Война закончилась, чего же мы мрем, как мухи?

– Запрещаешь? – проворчал Асташонок.

– Хорошее предложение, – улыбнулся Борька. – Что-то мне тоже все осточертело, пускай другие добивают Гитлера – это предел, Максим. Веди нас, Сусанин, над нами Берлин, а Берлин с некоторых пор стал советским городом.

– Кстати, не весь, – напомнил Ситников. – Я не имею в виду только центр. Нашим армиям просто физически невозможно взять под контроль все до единого здания и объекты. Плюс эта чертова неразбериха… Следует помнить, Максим – если мы выйдем сейчас на поверхность, это не значит, что сразу попадем в объятия наших солдат.

– Умеешь же ты утешить, – чертыхнулся мрачноватый Воркун – бывший командир саперного взвода, подтянутый, жилистый, с кустистыми бровями под массивным лбом.

– Может, отдохнем уже? Войне капут, куда спешить, хлопцы? Будем только народ смешить – когда выйдем такими полутрупами в Берлин… – предложил чубатый Лещинский – казак из станицы под Ростовом, бывший начальник штаба танкового батальона, отбывающий наказание за неумение ориентироваться в боевой обстановке (временами Максиму казалось, что все командование Красной армии обязано отбыть срока в штрафных частях – за лето сорок первого, за Кавказ, за Ржев, за Харьков, за Ростов-на-Дону).

– Посмотрим, что наверху, – согласился Максим. – Если все спокойно, полчаса на отдых и попытку почиститься. Стыдно, товарищи офицеры, на кого мы похожи.

Перейти на страницу:

Похожие книги