Битва веков

— Ладно, корми, — смирился князь. — Ныне он здесь хозяин. Будем надеяться, и впредь не подведет.

Князь Сакульский поднялся в свои покои, подбросил в печь еще пару поленьев, перешел в опочивальню и поперек перины упал на постель.

Итак, у него родился сын. Славный розовощекий малыш, вызывающий в сердце приятную щемящую теплоту. Сын, снова рожденный не от жены, а от первой познанной им в этом мире женщины. Вот уж больше шестнадцати лет прошло с момента их первой встречи, но Андрей так до сих пор и не смог понять своего отношения к Варе. Князь любил свою жену. Он был совершенно уверен, что, кроме Полины, никто не нужен ему в этом мире, что именно с ней он желает провести все отмеренные ему провидением годы, рядом с ней желает встретить старость, вместе с ней радоваться успехам детей и переносить испытания, коли они выпадут на их долю. Он любил свою жену…

Но близость Вари неизменно вызывала в душе его непонятное, бессмысленное смятение, скручивала в безумие, превращала в глупого мальчишку, желающего только одного, здесь и сейчас — отбрасывая всякие разумные доводы и требования морали.

«Может, для нее приворот на меня кто-то сделал? — мелькнула шальная мысль. — Оно ведь так действовать и должно: подавлять волю, выключать рассудок. Нечто и правда зелье какое мне от нее досталось?»

Как избавиться от возможного приворота, Андрей знал отлично — даром что ли мудрость древнего волхва Лютобора несколько лет кряду со всем усердием зубрил. Знал… Но почему-то не имел никакого желания этим знанием пользоваться.

* * *

Дела своего, ради которого пришлось пропутешествовать аж через половину державы от Карелии до Москвы, князь Сакульский откладывать не стал и на рассвете отправился к побратиму своему боярину Кошкину. Он был уверен, что не застанет дьяка Разрядного приказа дома, и намеревался лишь упредить через дворню о своем возвращении в столицу — но его неожиданно пригласили в дом, и молодой служка провел гостя в трапезную.

— Андрей Васильевич! — раскинул руки хозяин и поднялся навстречу. — Хоть одна радость случилась. Эй, Сенька! Братчину вели отмыть да наполнить! Давненько я из нее не пивал. Уж и забывать начал, каково это, в руках ее подымать.

— Здрав будь, Иван Юрьевич, — подойдя ближе, крепко обнял побратима князь. — Что-то грустно голос твой звучит ныне. Нечто не ложился еще после вчерашнего пира?

— А с кем пировать? — недовольно дернул себя за бороду боярин Кошкин. — Видишь кого али нет?

Андрей невольно оглянулся, хотя и знал, что в трапезной пусто. В обширной комнате стояли прежние длинные столы, способные вместить добрую сотню гостей, скамья и широкие подоконники позволяли не только сесть, но и вытянуться во весь рост, дабы не уходить из компании для сна. Светильники по углам и под потолком щедро заливали все вокруг ярким светом, но… Но накрытые столы, свет, скамьи — все это было никому, совершенно никому не нужно. Во главе этой роскошной пустоты восседал думный боярин и дьяк Иван Кошкин в одном лишь парчовом халате, расшитом золотой нитью и украшенном самоцветами, и в одиночку потягивал красное вино из прозрачного бокала тонкого венецианского стекла.

Выглядел хозяин дома весьма понурым и уставшим. Всклокоченная борода, синяки под глазами, множество мелких морщинок на сухом лице. Даже мягкая войлочная тафья — и та была сбита набок на гладко выбритой голове.

— И где все? — не понял Андрей, хорошо помнивший, что хоть несколько бояр из их многочисленной братчины, но завсегда столовались или отдыхали в доме лучшего отцовского товарища.

— А нет, — развел руками государев дьяк, пролив чуток вина. — Были, были, да вдруг все и кончились. Мы ведь, брат, возрастом все чуть не погодками случились. Средь ровесников дружбу заводили. Отец твой тебя в братчину привел, а другие не озаботились. Опосля, как ты государя от покушения спас, столько чести на всех свалилось, что и забыли, как вместе родами держаться надобно. И так славно все сложилось. А кончилось тем, что иные по ранам и немощи, как батюшка твой, вовсе от дел отошли и из поместий носа не кажут. Иные, в избранную тысячу попав, от государя землю поблизости получили и туда после службы стремятся. Да и сам я в хлопотах царских мало кого у себя привечать стал. Вот и вышло вдруг, что нашлось время за стол общий сесть — ан и не с кем оказалось хлеба преломить. Один гуляю, как столб верстовой на перепутье.

— Ломай, — скинув шубу на скамью, сел через угол от него Андрей. — Помогу.

— Бог милостив, послал тебя в ответ на мои печали, — тяжко вздохнул хозяин. — Сказывай, побратим, как Василий Ярославович ныне? Здоров ли, оправился ли после плена басурманского? Как матушка?

— Как отец вернулся, так и повеселела, — кивнул князь. — Отец же в хлопотах. Неурожаи у нас второй год подряд. Да еще и мор случился.