Битва у Варяжских столпов

Гипотеза норманистов вызывает возражения не только у лингвистов: «Археолог не может согласиться с такими построениями. Если Ruotsi/Rootsi является общезападнофинским заимствованием, то оно должно было проникнуть из древнегерманского не в вендельско-викингское время, а раньше — до распада западнофинской общности, то есть до VII–VIII вв., когда уже началось становление отдельных языков прибалтийских финнов. Тем не менее существенных проникновений скандинавов в западнофинский ареал в первой половине I тыс. н.э. археология не фиксирует, они надежно датируются только вендельско-викингским периодом. Следовательно, с исторических позиций данная гипотеза не находит подтверждения»^{445}. Уже с самого начала вступая в противоречие как с лингвистическими, так и с археологическими данными, эта гипотеза норманистов вдобавок не может указать даже исходной формы в скандинавских языках. Выдающийся отечественный лингвист О.Н. Трубачев особо заострял внимание на этом показательном факте: «…скандинавская этимология для нашего Русь или хотя бы для финского Ruotsi не найдена»^{446}. В свете этого и становится понятным, почему с точки зрения норманистов поиски однозначной исходной словоформы для ruotsi «вряд ли необходимы».

Отметим, что если Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин определяют это заимствование временем до эпохи викингов, то их предшественник, шведский норманист Р. Экблум, в 1915 г. датировал переход западноскандинавского корня roþ(r)s- в финское ruotsi примерно 800 г.^{447} Подобный разброс во мнениях среди самих норманистов объясняется тем, что они попали в ловушку своих же собственных концепций. Как мы помним, столь любимые ими Вертинские анналы под 839 г. отмечают приход к франкскому императору послов-свеонов, «утверждавших, что они, то есть народ их, называются рос», а их король именуется хаканом. Последнее обстоятельство показывает, что Русский каганат, послами которого они себя именовали, находился где-то на юге, в зоне контакта с Хазарским каганатом. Очевидно, именно подчеркивая независимость и равенство с хазарами, правитель этих росов и принял на себя императорский титул хакана. Как следует из Вертинских анналов, послы выступали именно от имени народа, а отнюдь не от имени сословия гребцов. Следовательно, согласно норманистским представлениям, якобы существовавшее сословное самоназвание скандинавов к 839 г. уже явно перешло в этническое. Очевидно, что если финны только около 800 г. переняли у скандинавов слово ruotsi, которое затем должны были заимствовать у них славяне, то за сорок лет оно никак не могло превратиться в этническое самоназвание некоей общности на юге Восточной Европы. Стремясь уйти от этой явной несообразности, Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин датируют проникновение данного корня в финский язык гораздо более давней эпохой, до начала походов викингов. Однако и здесь они наталкиваются на новые противоречия: археология не подтверждает столь ранних скандинаво-финских контактов, и тем более не подтверждает присутствие скандинавов на юге Восточной Европы. Как отмечала сама Е.А. Мельникова, не только в указанный Вертинскими анналами период, но и «на протяжении всего IX в. в Среднем Поднепровье почти не обнаруживается скандинавских древностей». Таким образом, уже при первом сопоставлении с археологическими данными и показаниями письменных источников гипотеза о руотси начинает рассыпаться как карточный домик. Основываясь в первую очередь на лингвистических данных, эта гипотеза, напомним, к тому же не может и указать «однозначной исходной словоформы» для ruotsi.