Битва судьбы

Они шли на юг, и колено болело с каждым днем все сильнее. Выдержки не хватало, Луций шипел сквозь зубы и ругался шепотом. Боль отдавала по всему телу, из логовища в ноге тянулась остроконечными щупальцами через спину, Даже в голове мотался маленький осколочек боли. Поклажу Луций отдал побратиму, скрипя зубами от унижения, но помогало это мало. Йотун же делал, казалось, все, чтобы окончательно уверить Луция в том, что он только бесполезная обуза. Не жалуясь, тащил двойной груз, выполнял все работы по биваку. На долю цверга оставалось лишь охота. Замерев в засаде, он ждал, пока какая-нибудь птаха не залетит в пределы досягаемости дальнобойного лука. Но случались и ошибки. Одна из птиц оказалась настолько жестка, что мясо ее даже в сваренном состоянии оказалось невозможно есть, В другой раз вышло еще хуже. Мягкое нежное мясо ели, пальчики облизывая. Но ночью Луций проснулся от рези в животе. Едва успел добраться до кустов и стянуть штаны. Терика он не видел, но звуки, доносящиеся с противоположной стороны поляны, говорили о том, что йотуна рвет, страшно и обильно. Так они и провели всю ночь, бегая в кусты. Наутро пустились в путь лишь ради того, чтобы отойти подальше от места, которое так хорошо «пометили».

Несколько раз Терик предлагал понести низкорослого спутника, но каждый раз получал твердый отказ:

– Ты что, сын конунга, унизить меня хочешь? – говорил Луций, белея от ярости. – Желаешь, чтобы я остатки уважения к себе потерял? Пока могу идти – буду идти, а не смогу – скажу. Тогда и понесешь. Ведь мы успеваем к сроку?

– Успеваем, – успокаивающе вскидывал Терик огромные ладони. Но на следующий день сцена повторялась.

Наследник

Проснуться удалось с неимоверным трудом. В животе что-то шевелилось, намереваясь выбраться – сказывались последствия позавчерашнего ужина. Дурная слабость прошла, но мускулы еще не обрели обычной силы.

Тяжко вздохнув, Терик открыл глаза. Солнце уже встало, хотя и не выползло из-за деревьев. На листьях, на траве, на стволах, всюду драгоценным бисером сияли росинки. Маленькие радуги тысячами рождались и гибли, ловя переменчивые лучи утреннего светила.

Красоту пейзажа портил Луций. Мрачный и всклокоченный, сидел он у вяло дымящегося костра. Ногу поглаживал. Посмотрел на Терика равнодушно, сказал хрипло:

– Что, проснулся?

– Ага, – Терик зевнул так, что из соседнего куста с испуганным чириканьем вылетела похожая на сойку пичуга. – Как твоя нога? Не лучше?

– Куда уж лучше, – Луций запустил руку в рыжину бороды и принялся остервенело там копаться. – Хорошо, что не хуже. Идти смогу.

Терик покачал головой, но промолчал. Вышли рано, надеясь пройти побольше до наступления жары. Терик, по установившемуся порядку,: шел впереди.

Прорубал дорогу сквозь сплетение кустов, ветвей и еще каких-то странных, неизвестных на севере, вьющихся растений. Разрубленные, они извивались, словно живые, норовя задеть по лицу.

К полудню вошли в рощу высоченных деревьев. Коричневые стволы возносились в полумраке, порожденном сплетшимися вверху ветвями. Подлеска не было совсем, торчала лишь трава, мелкая, блеклая. Из темноты тянуло приятной прохладой. Пахло старой древесиной.

Вступил Терик под темные своды с удовольствием. Жаре сюда хода нет, по крайней мере, пока, и чувствуешь себя, почти как дома. Да и Луций приободрился, зашагал веселее.

Что-то мелькнуло в полумраке слева, быстрое и крупное. За спиной Терик услышал шорох доставаемой стрелы. Йотун тоже приготовил оружие. Древко секиры неприятно грелось в руках, и Терику стало казаться, что он несет не мертвую деревяшку, а живое существо, с заостренной, тяжелой головой.

Нападение последовало сзади. Чуть слышно что-то царапнуло во мраке, раздалось шуршание, и тело Терика среагировало само, без участия разума. Он резко развернулся, охнув, отлетел в сторону Луций. Секира сама прыгнула вперед, лезвие ее, казалось, источало неяркий серебристый свет. Из полутьмы выдвинулось нечто по-настоящему черное, и, столкнувшись с этим сгустком мрака, лезвие прекратило светиться, окрасившись темной жидкостью.

Луций поднялся, потирая колено и морщась. А Терик только теперь смог разглядеть, кого же сразил. На земле корчился с рассеченной грудью черный, словно сама ночь, зверь. Из горла его доносился сдавленный хрип. Оскаленные зубы и длинные когти не оставляли сомнений – хищник.

– Как ты его! – сказал Луций, подойдя. – С одного удара.

– Он сам налетел, – ответил Терик глухо, – и напоролся на секиру.

Говорить почему-то было противно, словно убил не дикую тварь, а разумное существо. Но не говорить тоже было нельзя – это Терик ощущал отчетливо.

– Этот клыкастый сожрал бы меня в один присест, – сказал Луций, осматривая пасть зверя, что уже прекратил дергаться.

За спиной что-то треснуло. Терик резко развернулся, вскидывая топор. Тихо и пусто.

– Просто ветка, – сказал цверг успокаивающе. – Просто.

– Да, – Терик опустил оружие. – Надо идти.