Битва стрелка Шарпа

Бросавший оскорбления француз на другом берегу с отвращением поворотил коня.

– Это… кто?.. – бессвязно вопрошал Рансимен.

– Это женщина, генерал, – сухо сказал Шарп.

– Ну и дела! Так он… она…

Женщина показалась Шарпу необыкновенно привлекательной, и сшитая точь-в-точь по фигуре мужская форма лишь подчеркивала ее дерзость и пыл. Сорвав одним движением шляпу, она приветствовала лорда Кили, а потом подалась к нему и поцеловала.

– Это его любовница, генерал, – сказал Шарп. – Майор Хоган рассказывал о ней. Она коллекционирует мундиры тех полков, в которых служат ее любовники.

– Бог ты мой! Хотите сказать, что они не женаты и мы должны быть ей представлены? – с тревогой осведомился полковник.

Но бежать было уже поздно – лорд Кили жестом подзывал англичан к себе. Сначала он представил Рансимена, затем указал на Шарпа:

– Капитан Ричард Шарп, моя дорогая, наш наставник по части современной тактики. – Характеризуя таким образом Шарпа, Кили даже не пытался скрыть насмешку.

– Мадам, – смущенно пробормотал Шарп.

Хуанита бросила безразличный взгляд на Рансимена и долго оценивающе смотрела на Шарпа. Свора ее охотничьих собак путалась у лошади под ногами. Пристальный взгляд женщины не был ни теплым, ни дружелюбным; наконец она отвернулась, отказав Шарпу даже в вежливом кивке.

– Так почему вы застрелили драгуна, мэм? – спросил Шарп, пытаясь спровоцировать ее.

Женщина обернулась.

– Потому что он собирался застрелить милорда Кили, – вызывающе ответила она. – Я видела, как он потянулся за пистолетом.

Ничего она не видела, подумал Шарп, понимая, что не добьется справедливости, обвиняя ее в откровенной лжи. Женщина стреляла, чтобы спасти любовника. Шарп ощутил укол ревности: как же так вышло, что этот никчемный бездельник заполучил такую дерзкую, непокорную, эффектную женщину! Она вовсе не была красавицей, но что-то в ее умном, жестоком, порочном лице зацепило Шарпа, хотя он уже дал себе слово не позволить незнакомке понять, какую власть она над ним обрела.

– Приехали издалека, мэм?

– Из Мадрида, капитан, – ответила она холодно.

– И французы вас не задержали? – спросил Шарп с намеком.

– Я не нуждаюсь в разрешении французов, чтобы передвигаться по своей стране, и в своей стране не обязана давать объяснения нахальному британскому офицеру. – Она повернулась и поскакала прочь, сопровождаемая косматыми длинноногими собаками.

– Вы ей не понравились, Шарп, – сказал Рансимен.

– Она мне тоже, генерал. Ни на грош не верю этой стерве. – Шарп знал, что в нем говорит ревность.

– Тем не менее, согласитесь, женщина весьма привлекательная. – В голосе Рансимена прозвучала грусть, словно он вдруг понял, что его мундир 37-го линейного полка не попадет в коллекцию Хуаниты. – Пожалуй, впервые вижу женщину в бриджах, тем более сидящую в седле по-мужски. В Гэмпшире такое большая редкость.

– А я впервые вижу, чтобы женщина проехала от Мадрида до Португалии без слуги и багажа, – сказал Шарп. – Я бы не стал доверять ей, генерал.

– Кому бы вы не стали доверять, Шарп? – спросил лорд Кили, подъехав к британским офицерам.

– Бригадному генералу Лу, сэр, – непринужденно солгал Шарп. – Я объяснял генералу Рансимену значение этих серых мундиров. – Шарп указал на французов, уносивших вверх по склону тело погибшего товарища.

– Этому драгуну серая форма не помогла! – Кили еще не остыл после поединка и, очевидно, не испытывал угрызений совести из-за того, чем этот поединок закончился.

Он даже как будто помолодел и расправил плечи, словно приезд любовницы вернул свежесть его отмеченным пьянством чертам.

– Как и кодекс чести, – хмуро сказал Шарп.

Рансимен, подозревая, что такие слова могут спровоцировать еще одну дуэль, сердито зашипел на него.

Кили лишь презрительно усмехнулся:

– Кодекс чести нарушил он. Не я! Он явно пытался вытащить пистолет. Думаю, понял, что ему конец, как только я овладею палашом.

Задетый усмешкой и тоном лорда, Шарп не смолчал.

– Забавно, как быстро тускнеет блеск благородства, не правда ли, милорд? – сказал он. – Но война и есть грязное дело. Начинается все с благородных намерений, а кончается тем, что солдат зовет маму и собирает свои вырванные ядром кишки. Можно нарядить человека в золото и пурпур, милорд, и сказать ему, что он защищает святыни, но в конце концов он все равно истечет кровью и обделается от ужаса. Рыцарское благородство воняет, милорд, потому что оно – самая подлая, самая кровавая вещь на земле.

Кили все еще держал в руке палаш, но теперь раздраженно отправил его в ножны.

– Мне не нужны ваши лекции о рыцарстве и благородстве. Ваша задача – обучать солдат военному делу. И не давать моим негодникам дезертировать. Если, конечно, вы это можете.

– Могу, милорд, – пообещал Шарп. – Могу.

Держать слово он отправился после полудня.

* * *