Битва стрелка Шарпа

– Вы плохо соображаете, Ричард. – Хоган, остановившись, взялся за серебряную пуговицу на мундире капитана, чтобы заострить его внимание. – Все, что мы сейчас делаем, имеет лишь одну цель: огорчить лорда Кили. Ваша задача – стать занозой в его заднице. Мы не желаем видеть здесь ни его самого, ни его треклятую королевскую роту, но и сказать прямо, чтобы убирались прочь, не можем, потому что это было бы недипломатично. Вам следует предпринять все возможное для того, чтобы они ушли сами… О, простите, – извинился майор, потому что пуговица оказалась у него в руке. – Эти негодники не внушают доверия, Ричард, и нужен приемлемый способ избавиться от них. Делайте все, что угодно, чтобы оскорбить их чувства, а вежливым пусть будет Бочонок Рансимен. Его миссия – примирять и успокаивать, чтобы не думали, будто мы намеренно грубы. – Хоган улыбнулся. – В самом худшем случае вас обвинят в том, что вы не джентльмен.

– Но я ведь и вправду не джентльмен, не так ли?

– Так уж вышло, что да – вы не джентльмен, и это один из ваших недостатков, но давайте не будем сейчас из-за него беспокоиться. Помогите мне избавиться от Кили и его веселой компании. Устройте так, чтобы они боялись вас! Заставьте их мучиться и страдать! Но самое главное, Ричард, прошу вас, умоляю: заставьте ублюдков уйти!

* * *

Кто-то мог называть их ротой, но на самом деле это был небольшой батальон, один из пяти, составлявших дворцовую гвардию королевского двора Испании. Во времена, когда она несла службу во дворце Эскориал в пригороде Мадрида, в списочном составе роты значилось триста четыре гвардейца. Однако после пленения короля Испании и в результате нарочито пренебрежительного отношения со стороны французов ее численность изрядно сократилась, а путешествие морем вокруг Испании ради соединения с британской армией еще больше проредило ее ряды. Так что, когда рота прибыла в предместье Вилар-Формозу, в строю стояли сто шестьдесят три гвардейца. Их сопровождали тринадцать офицеров, священник, восемьдесят девять жен, семьдесят четыре ребенка, шестнадцать слуг, двадцать две лошади, дюжина мулов и одна любовница, как сказал Шарпу Хоган.

– Одна любовница? – недоверчиво переспросил Шарп.

– Шлюх у них, наверное, с дюжину. Или даже с две дюжины! А может, и целый бродячий бордель, но его светлость предупредил меня, что рассчитывает на особое отношение к нему и его подруге. Имейте в виду, этой особы здесь еще нет, но его светлость сказал мне, что ожидает ее скорого прибытия. Предполагается, что донья Хуанита де Элиа прокладывает себе путь через позиции противника, используя свое очарование. И все для того, чтобы согреть постель его светлости. А если она – та самая Хуанита де Элиа, о которой мне доводилось слышать, то в деле согревания постели у нее большой опыт. Знаете, что о ней говорят? Что она коллекционирует мундиры мужчин, с которыми спит! – Хоган усмехнулся.

– Если она намерена пересечь линию фронта здесь, – сказал Шарп, – только очень большое везение поможет ей избежать встречи с бригадой Лу.

– Откуда, черт возьми, вам известно о Лу? – вскинулся Хоган.

Большинство знакомых видели в ирландце доброжелательного и остроумного приятеля, но Шарп знал, что дружелюбие маскирует острый как бритва ум, и сам тон вопроса внезапно обнажил эту сталь. Тем не менее для стрелка Хоган был прежде всего другом, и на пару секунд возникло искушение рассказать о встрече с бригадным генералом и о незаконной казни двух солдат в серой форме. Но Шарп вовремя спохватился: об этом инциденте лучше позабыть.

– Здесь все знают о Лу, – ответил он. – На границе и дня не проходит, чтобы кто-нибудь не упомянул его.

– Так и есть. – Объяснение Шарпа развеяло подозрения Хогана. – Но не пытайтесь познакомиться с ним поближе. Лу – плохой мальчик. Позвольте мне позаботиться о нем, а вы позаботьтесь об этом гвардейском недоразумении.

Сопровождаемые стрелками, Хоган и Шарп завернули за угол и увидели Ирландскую королевскую роту, выстроившуюся для смотра на пустыре напротив недостроенной церкви.

– Наши новые союзники, – с кислым видом сказал Хоган, – и, хотите верьте, хотите нет, это их повседневная форма.