Битва стрелка Шарпа. Рота стрелка Шарпа

Оливейра говорил на хорошем английском, и почти половина его офицеров были британцами – результат политики объединения португальской армии с войсками Веллингтона. К радости Шарпа, одним из офицеров оказался Томас Джеррард, который служил с ним рядовым в 33-м полку и теперь воспользовался перспективой карьерного роста, обещанной британским сержантам, согласным перейти в португальскую армию. Последний раз они с Шарпом встречались в Алмейде в тот день, когда случился страшный взрыв порохового склада. Джеррард был среди защитников крепости, и ему пришлось сдаться вместе с остатками гарнизона.

– Проклятые лягушатники! – с чувством сказал он. – Держали нас в Бургосе, кормили так, что и крыса осталась бы голодной, да и то каким-то гнильем. Господи, Дик, мы с тобой в свое время всякой жратвы повидали, но эта была препоганая. И все из-за взрыва в той проклятой церкви. Хотел бы я встретить французского пушкаря, который это устроил, и свернуть ему шею!

Вообще-то, склад боеприпасов в крипте храма взорвал Шарп, но признаваться в этом вряд ли было бы благоразумно.

– Да, дело мерзкое, – согласился он.

– Вы ведь ушли на следующее утро? – спросил Джеррард. – А нам Кокс не разрешил. Хотели пробиться с боем, но он сказал, что надо вести себя достойно и сдаться. – Джеррард покачал головой. – Хотя это уже не важно. Меня обменяли, и Оливейра предложил служить в его полку, так что теперь я капитан, как и ты.

– Прекрасно!

– Они хорошие парни, – с теплотой в голосе сказал Джеррард, глядя на свою роту, которая расположилась под открытым небом возле северной куртины.

В сумерках ярко горели португальские походные костры. Часовые Оливейры стояли на каждой куртине, их не было только на воротной башне. Имея столь надежную охрану, Шарп мог не утруждать своих стрелков караулом, но тревога не отпускала, и позже, когда они с Джеррардом прогуливались по темным крепостным стенам, стрелок рассказал о своих опасениях.

– Я слышал о Лу, – сказал Джеррард. – Та еще сволочь.

– Гнусная тварь.

– Думаешь, он придет сюда?

– Так мне говорит чутье, Том.

– Черт, не прислушаешься – и можно рыть себе могилу, да? Пойдем навестим полковника.

Но не так-то просто оказалось убедить Оливейру, чтобы он принял во внимание опасения Шарпа. Не помогло взаимопониманию и присутствие Хуаниты де Элиа. Они с лордом Кили вернулись, проведя на охоте весь день в компании отца Сарсфилда, полковника Рансимена и полудюжины офицеров Ирландской королевской роты, приглашенных португальцем на ужин. Над предупреждением Шарпа Хуанита откровенно посмеялась.

– Думаете, французскому генералу есть дело до какого-то английского капитана? – насмешливо спросила она.

Шарп едва сдержался. Он говорил с Оливейрой, а не со шлюхой Кили, но ни место, ни время не годились для ссоры. Кроме того, он чувствовал, что каким-то странным образом их взаимная неприязнь обусловлена чем-то глубинным и потому неустранима. Хуанита охотно болтала с другими офицерами, даже с Рансименом, но с Шарпом в лучшем случае ограничивалась вежливым приветствием и тут же отворачивалась и уходила.

– Да, мэм, думаю, ему есть дело до меня, – мягко сказал Шарп.

– Почему? – спросил Оливейра.

– Отвечайте, ну же! – вмешался Кили, видя, что Шарп колеблется.

– Смелее, капитан! – поддразнила Хуанита. – Язык проглотили?

– Думаю, ему есть до меня дело, мэм, – уязвленный насмешкой, сказал Шарп, – потому что я убил двоих его подчиненных.

– О боже! – Хуанита изобразила потрясение. – А я-то думала, что на войне это в порядке вещей!

Кили и кое-кто из португальских офицеров улыбнулись, но полковник Оливейра посмотрел на Шарпа внимательно, словно взвешивая предостережение. Потом пожал плечами.

– Почему Лу волнует, что вы убили двух его людей? – спросил он.

Шарпу не хотелось признаваться в нарушении обычаев войны, но и отступить он уже не мог. Безопасность всех, кто находился в крепости, зависела от того, удастся ли убедить Оливейру в существовании реальной опасности. Поэтому он с большой неохотой рассказал о деревне с изнасилованными и убитыми жителями, от мала до велика, и о расстреле попавшихся на месте злодеяния французов.

– У вас имелся приказ расстрелять их? – спросил Оливейра, уже предполагая, каким будет ответ.

– Нет, сэр, – сказал Шарп, чувствуя, что на него обращены все взгляды.

Он допускал, что совершает ужасную ошибку, признавая факт беззаконной казни, но нужно было во что бы то ни стало убедить Оливейру, и он описал, как Лу прискакал в горную деревушку, чтобы освободить солдат, и как, несмотря на его просьбы, пленные были поставлены к стенке.

Полковник Рансимен, слышавший рассказ впервые, недоверчиво покачал головой.

– Вы расстреляли людей Лу у него на глазах? – удивленно спросил Оливейра.

– Да, сэр.

– Так эта вражда между вами и Лу – личная вендетта, капитан Шарп? – спросил португальский полковник.

– В некотором смысле, сэр.

– Или да, или нет! – отрезал Оливейра.

Вспыльчивый и решительный, он напомнил Шарпу генерала Кроуфорда, командира Легкой дивизии. Как и Кроуфорд, Оливейра не принимал уклончивые ответы.