Битва самцов (СИ)

— О. — Нола была слегка озадачена. — Ты спишь или Читтапон тебя замучил? Мало того, что на Рождество даже открытки не прислала, так теперь не звонит. Совсем родителей забыла!

Корбин слегка нахмурился, когда услышал, как сглотнула сестра, а следом сделала глубокий вдох.

— У… у меня всё хорошо. Да, мы спали. Как у вас дела? Как папа?

— Ты слышала мою новую песню? Видела видеоклип? Я в восторге! Интересно твоё мнение, дорогая.

— Ты, как всегда, на высоте, мам. Потрясающая песня, слушаю её каждый день.

— Спасибо, любимая, — просияла Нола. — А отец твой в Канаде. Когда вообще он бывает дома, скажи?

— Папа много работает, ты же сама это прекрасно знаешь.

— Нет, ты слишком уставшая. Такое ощущение, что на тебе весь месяц воду возили, и ты говоришь на последнем издыхании.

— Просто я соскучилась, — Элора всхлипнула. — Как братья мои поживают?

— Ой, эти не могут жить дружно! Представляешь, Дэниел вчера разбил машину Корбина, устроили драку, как дети малые!

— Не пугай Элору, мама! — влез Корбин. — Не «разбил», а стукнул. Ему вообще опасно в общество выходить. Привет, сестрёнка! Мама права, ты как-то вяло разговариваешь.

— Говорю же, спала. Корби, не обижай Дэниела. Его всё равно не исправить.

— Вот и я говорю: какой смысл в этих драках? — закивала рыжей головой Нола.

— Мы не дрались, — вздохнул Корбин, — а повздорили, потому что человеку уже двадцать три года, а разрешения просить не научился.

— Мне пора, — тихо сказала Элора. — Люблю вас и целую.

Нола была слегка ошарашена резким завершением разговора. Убрав телефон, она хмыкнула.

— Странная какая-то.

— Просто спала, — сказал Корбин, а сам задумался. Он не верил в то, что Элора плакала лишь из-за того, что скучала. Как и не верил в то, что она только проснулась. Сестра давно ведёт себя не так, как раньше. Она что-то скрывает. Снова.

Механик отменился. Корбин прямиком поехал к Заку.

~~~

Попрощавшись с мамой и Корбином, я почти задохнулась от плача. Нола застигла меня в тот момент, когда я просматривала выступления Читта на ютубе. Глаза были на мокром месте, а услышав родные голоса, совсем раскисла.

Вон помог мне снять маленькую квартирку в центре Нью-Йорка, в престижном районе, с двумя спальнями, отдельным санузлом и студией. Когда он привёл меня сюда впервые, я сразу сказала «да» и даже предложила Вону занять вторую спальню, но он отказался.

Восстанавливая здоровье, я днями напролёт проводила за компьютером: читала или смотрела новости, изредка фильмы, читала книги, а когда становилось совсем тоскливо, открывала галерею с фотографиями Читтапона. Гулять выходила только за покупками или вместе с Воном. В последние две недели он был очень занят работой, поэтому уделял мне минимум времени. Мы могли поужинать вместе, после чего он ехал к себе в отель. Мне нравилось уважение, с которым он относился ко мне. Ни разу Вон не заставил меня нервничать или переживать. Если мы говорили о Читте, то вспоминали самое лучшее. Я очень любила говорить о нём. И Вон широко улыбался, когда я рассказывала забавные истории.

Мне сложно было вспомнить, чего Читт не знал и чего не умел. Он был умным и талантливым. Танцы и пение — это лишь малая часть того, что он умел. Он прекрасно играл в баскетбол, умел вертеть мячик на пальце; он увлекался вейкбордингом и даже пытался научить меня ещё в Тайланде. Я рассказывала Вону, как смешно выглядела, падая в воду. А Читт был прекрасен во всём. Он знал несколько сложных языков, легко решал любые кроссворды. А ещё он очень любил кушать. Он ел много и требовал полноценные завтраки с кимчхи и супом с яйцом и водорослями. Он любил маринованных угрей и лапшу. Он смешивал яйца с рисом и, легко орудуя палочками, просто заглатывал еду, едва прожевав. При этом Читтапон не полнел. Он много двигался и учил движению меня.

Я могла бы многое о нём рассказать и никогда не устану. Только Вону не всегда было приятно слушать о моей любви к Читтапону, поэтому я закрывала тему.

До самого вечера я промаялась, не зная, чем себя занять. То плакала, то просто застывала у окна. Сделала попытку позвонить Марку, но номер был недоступен. Я никогда ему не нравилась, и это понятно, ведь из-за меня Читт изменился. Из-за меня его не стало…

Вон заглянул ко мне почти в одиннадцать вечера, но я ещё не ложилась. Приняла душ, надела пижаму, но собиралась посмотреть фильм.

— Голоден? Или может чаю хочешь?

— Я поужинал, но от чая не откажусь, — ответил он, вешая куртку на крючок.

Обернувшись, я быстро оценила его чёрную рубашку и белые брюки. А потом заметила перемены во внешности. Волосы были подстрижены горшком и покрашены в пшеничный цвет. Он выглядел по-нашему стильно.

— Мне нравится твоя новая причёска, Вон.

— Спасибо. За время карьеры что только со мной ни делали!

— Розовые волосы? Как его? У Тхэ Ёна были розовые волосы.

— Нет, я в розовый волосы не красил. Голубые были, да, в одном из видеоклипов. А Тхэ Ён был и салатовым, и просто белым и каким только не был. По сути, он ребёнок.

— С чего ты взял?

— Доводилось ездить с ним и с другими ребятами за город. Он один спать не может.

— Да ладно? — я хохотнула. — Сколько ему?