Битва при Коррине

В последнее время Агамемнон стал с неудовольствием замечать, что становится непростительно вялым и инертным в своих притязаниях и амбициях – совсем как те выжившие из ума дураки в Старой Империи, которых свергли с престола он и его друг, провидец Тлалок. Хотя неокимеки вычистили под гребенку планеты Синхронизированных Миров, слава титанов превратилась в какое-то домашнее увеселение, больше пригодное для тихого деревенского досуга и приятного времяпрепровождения. Былая слава померкла, превратившись в тусклую игрушечную иллюзию. Вновь обращенные неокимеки были отобраны из подходящих пленников, обнаруженных на покинутых заброшенных планетах. Почти все они были добровольцами, зачарованными перспективой получения механического тела и долголетия, практически граничащего с бессмертием.

Но Квентин Батлер был, что называется, совсем другая история. От шпионов в Лиге Благородных Агамемнон слышал о подвигах знаменитого примеро. Профессиональный военный высокого ранга был просто находкой для вынашивавших далеко идущие планы титанов. Оставался «пустяк» – склонить его к сотрудничеству. Генерал понимал, что если удастся быстро сломить Квентина, то на хороший результат рассчитывать не придется. Надо набраться терпения, так как это потребует некоторого времени.

С помощью тщательно дозированных воздействий на сенсорные входы, а также благодаря прямой стимуляции болевых центров и участков зрительной коры, Квентин почти полностью утратил чувство времени и равновесия. Агамемнон мучился сомнениями, пока Данте скармливал пленнику ложные данные, а Юнона льстила ему, играя роль соблазнительницы и утешительницы каждый раз, когда Квентин чувствовал себя одиноким и растерянным.

Он полностью зависел от капризов и прихотей титанов, так как его беспомощный мозг был отделен от тела и помещен в емкость со специальной жидкостью. Превращенные в неокимеков посредники, занимавшиеся изготовлением электрожидкости, добавляли в раствор с его мозгом определенные вещества, которые нарушали ориентацию и ускоряли мыслительные процессы. Ему казалось, что каждая ночь длится годы и годы. Он уже едва помнил, кем был когда-то, и постепенно терял способность отличать реальность от потока той лживой информации, которая внедрялась в его сознание. Это было чистейшее промывание мозгов в буквальном смысле этого выражения.

– Но почему вам понадобился именно я? – закричал он Агамемнону в последний раз, когда включили его голосовой синтезатор. – Если ваша новая империя такая славная и в вашем распоряжении десятки тысяч добровольцев, готовых стать неокимеками, то зачем вы теряете время с таким упрямым субъектом, как я? Я никогда не стану преданным вашему делу человеком.

– Ты – Батлер, а это для нас очень ценный и желанный приз, – ответил Агамемнон. – Другие наши добровольцы воспитывались в рабстве, под властью мыслящих машин или политиков Лиги. Ты, напротив, известный военачальник, опытный тактик и стратег. Ты можешь оказаться очень полезным.

– Вы ничего от меня не добьетесь.

– Время покажет. А времени у нас в избытке.

Мозги обоих были перенесены в потрепанные, видавшие виды ходильные формы. Агамемнон взял своего пленника в познавательную экспедицию по замороженным равнинам Хессры, откуда они поднялись на высокое горное плато, с которого открывался замечательный вид на почти полностью погруженные в ледник башни когиторов.

– Нет никакого смысла в том, чтобы мы – кимеки и люди – были смертельными врагами, – продолжал Агамемнон. – Омниус заперт на Коррине, и теперь у нас гораздо больше доступной для освоения территории, ее стало даже больше, чем нам нужно, не говоря уже о добровольцах, которые стремятся пополнить наши ряды.

– Я не стремился в добровольцы, – проворчал Квентин.

– Ты во многом являешься исключением из правила.

Агамемнон воспользовался огромным двуногим корпусом, в котором он мог идти, как ходил некогда в своем, давно забытом, человеческом облике. Ходьба требовала умения и сохранения равновесия, и Агамемнон чувствовал себя гигантским механическим гладиатором. Квентин, который не обладал и малой долей необходимых навыков, с ревом катился на повозке с широкими колесами, управление которой почти не требовало согласованности движений. Вокруг них носились снежинки, тускло поблескивая в вечных сумерках Хессры, но кимеки имели возможность настроить оптические сенсоры на малую интенсивность освещения.

– Когда-то я любил пешие прогулки, – сказал Квентин. – Мне нравилось размять ноги. Теперь мне уже никогда не испытать такого удовольствия.

– Мы можем имитировать это ощущение в твоем мозге. Ты можешь при этом воспользоваться таким ходильным корпусом, который за один шаг покрывает большое расстояние, можно пользоваться и летающими корпусами. Ты забудешь о прежнем плене ограниченной в своих возможностях человеческой плоти.

– Если тебе не понятна разница, генерал, то, значит, ты все забыл за прошедшее тысячелетие.