Битва президентов

Мирослав Корчиньский до телефонных переговоров с Астафьевым очень отличался от Мирослава Корчиньского после этих переговоров. После того как выяснилось, что его карта бита, беднягу словно подменили. В его взгляде сквозила растерянность, он мог ни с того ни с сего разразиться речью, похожей на проповедь христианской любви. Одежда его, состоящая из неизменного траурного костюма и черного галстука, в сочетании с седыми волосами придавала Корчиньскому сходство с унылым пастором. Его задор пропал, его энергии едва хватало на пару невыразительных жестов во время речи, после чего руки его обвисали, плечи поникали, а сам он вызывал не столько сочувствие, сколько жалость.

Недавний урок не прошел ему даром. Если прежде Корчиньский был готов поливать грязью Россию с утра до вечера, то теперь его приверженцы с изумлением слышали то благодарности в адрес «друзей-россиян», то призывы к примирению с Москвой. Наблюдая за этой метаморфозой, поляки дивились, а Грин понимал, что Корчиньский не слишком надеется на победу и опасается, что, оставшись не удел, превратится в беззащитную жертву. Его лепет про мир и взаимопонимание с Россией адресовался непосредственно Анатолию Астафьеву. Он сложил оружие. Сдался. Отказался от борьбы и претензий.

Все-таки удар отсроченной политической смерти был нанесен. Чтобы удостовериться в его эффективности, достаточно было посмотреть на выражение лица Корчиньского. Он был убит. От прежнего задиры и бойца не осталось ничего, кроме пары заученных фраз и жестов.

– Зомби, – заключил Грин накануне выборов. – Политический труп. Еще не все это понимают и будут голосовать за тебя, пан, по инерции. Но потом твой электорат прозреет. Голоса разделятся примерно пополам. Следовательно, в любом случае власть придется делить, а разделенная власть – это как половина короны на голове. Долго ли удержится?

Он не ошибся. Предварительные результаты выборов, состоявшихся в Польше в воскресенье, 20 июня, подтвердили его диагноз. Как сообщили СМИ, за исполняющего обязанности президента, спикера сейма Бронислава Коморовского проголосовали 41 % избирателей. Лидеру оппозиционной партии «Право и справедливость» Мирославу Корчиньскому отдали свои голоса 37 % избирателей. Ни тому, ни другому не удалось преодолеть пятидесятипроцентную планку. Исход кампании должен был решиться во время второго тура в воскресенье, 4 июля.

Включив телевизор в понедельник, когда в масс-медиа начали просачиваться данные предварительного подсчета голосов, Грин не без злорадства отметил, что Корчиньский и Коморовский идут к финишу бок о бок, то опережая один другого на пару процентов, то отставая. Не дожидаясь окончательного результата, Грин стал собираться в давно запланированный и долго откладывавшийся отпуск. В отличие от политических обозревателей он не усматривал никакой интриги в дальнейшей гонке. Для него все было ясно. Судьба человека, так долго и последовательно ненавидевшего Россию, была предрешена. Корчиньский и Коморовский представляли собой некоторое подобие Тянитолкая из старой сказки про доктора Айболита. Одна голова тянула вперед, другая назад. В результате Тянитолкай был способен лишь перетаптываться на месте.

– Эксперимент закончен, – сообщил Грин президенту России, позвонившему ему, чтобы поздравить с благополучным завершением истории, стоившей кому жизни, кому здоровья, а кому нескольких преждевременных седых волосков.

– Эксперимент? – переспросил президент. – Какой эксперимент?

– Уникальный для современной Европы, – ответил Грин, смеясь. – Больше не осталось ни одной демократической страны, которой бы управляли близкие родственники. Мир их праху.

– Ну-ну, не злорадствуйте.

– Я всего лишь констатирую факт.

– Что ж, до сих пор это у вас неплохо получалось, Глеб Георгиевич, – заметил Астафьев. – Посмотрим, как пойдут дела дальше.

– Надеюсь, после отпуска еще лучше, – пробормотал заподозривший неладное Грин. – Завтра я улетаю в Испанию.

– Сейчас мы проверим, насколько точным будет ваш прогноз насчет вашего собственного будущего. Ближайшего. – Помолчав, Астафьев осведомился: – Итак, где вы проведете завтрашний день? На морском побережье или в Подмосковье, где, говорят, воздух намного чище и полезнее?

– Со скольких раз? – уныло спросил Грин.

– С трех, – милостиво разрешил Астафьев.

Ответом ему был тяжелый вздох, похожий на порыв ветра, прозвучавший в телефонной трубке.

Грин оглянулся, с печалью разглядывая чемодан, наполовину заполненный вещами. Не нужно было обладать дьявольской проницательностью, чтобы понять, что чемодан в ближайшее время не понадобится. Если только после визита в резиденцию президента Грину не придется срочно выехать еще куда-то, кроме Испании.