Битва на Калке

С того места, где находился великий механик, открывался дивный вид на простиравшуюся до самого горизонта степь, местам поросшую редкими деревцами. Похоже, за прошедшие дни, отряд значительно углубился в земли половецкие и уже достиг степной полосы, которая за рекой плавно переходила из лесостепи в широкую степь. Конечно, в сумерках уже скрадывались детали, но там, куда был устремлен взгляд Забубенного, ощущалось огромное открытое пространство, пусть и прерываемое иногда холмами, речушками и небольшими рощицами. Это была уже не средняя полоса киевской Руси, поросшая густыми борами. Здесь входила в свои владения Степь Незнаемая, в которую без особой надобности русские люди заходить не спешили. И, чем дальше продвигался механик на юг, тем сильнее чувствовал на себе дыхание южных земель. Но сейчас всего этого было еще не видно. Быстро темнело. А, там, где смыкались две стихии — земля и небо — еще светилась тонкая красная полоска заката.

Глядя на нее Забубенный увидел стаю летящих птиц. Они были далеко, где-то у самого горизонта и, судя по всему, это были хищные птицы. Не соколы, те не летают огромными стаями, а скорее стервятники. Григорию представилось, что летят они на ночной пир, глодать кости недавно убитых в битве воинов. Он вдруг явственно, словно находился в Третьяковской галерее и смотрел на картину, представил себе поле, устланное телами убитых воинов. Но сейчас он был в чужом времени, и чтобы увидеть подобное, не нужно было идти в музей. Достаточно просто двигаться вперед, и такие картины скоро сами могли встать на пути. Не зря же начался половецкий исход из этих мест.

Когда красная полоска погасла, механик вздохнул и вернулся к огню. Не вступая в неспешные разговоры, что вели воевода с ратниками, он перекусил немного и лег спать под навес, устроенный сбоку от телеги. Всю ночь ему снились стервятники.

На утро воевода быстро поднял отряд и, ни свет не заря, тронулись в путь. В принципе, Забубенный одобрял ранние старты, ведь, чем дальше на юг, тем жарче становились погоды. А по рассветному времени передвигаться по степи, что ни говори, легче. Но в эту ночь он спало плохо, и на утро чувствовал себя разбитым, не выспавшимся. Чего было не сказать о брате купце, который сидел себе на телеге и мурлыкал походные песни, поглядывая на сверкавшую на солнце лысину Христича. Эти песни, хоть и считались походными, были довольно заунывными, видно, русскому солдату в походе не всегда весело. И навевали на Забубенного депрессивные настроения.

Воевода торопил своих подопечных, шли ходко. Слава Богу, Христич больше не гнал как вчера, а то очень скоро не досчитались бы еще одной телеги. «Интересно, — даже подумал Григорий, — сколько ладей утопил этот бравый капитан пиратского происхождения, пока научился держать руль? Или это он так прикалывается от жизни».

За полдня не повстречалось на пути черниговцев ни одной живой души: ни русской, ни половецкой. Никаких становищ. Взгляд Забубенного блуждал по полям не находя ничего приметного. Только пару раз ему привиделось, что далеко впереди, по ходу движения, из-за горизонта поднимаются клубы дыма от пожарищ. Но теплый ветер быстро разметал эти подозрительные столбы, превратил их в бесформенные облака, похожие на темные тучи, оставив Григория в недоумении: было это или нет. Может, привиделось из-за жары или просто дождь собирается?

К полудню, когда высоко поднявшееся солнце нещадно терзало ратников, отряд остановился на привал у очередной речушки, берега которой поросли высокой травой. Речка была довольно быстрой на вид и несла свои воды на юг. Ратники остановили обоз под тремя чахлыми деревцами, дававшими небольшую тень, приготовили походный обед, и разлеглись на дневной отдых.

Но воевода не спал. Устроившись в тени одного из деревьев местного оазиса, он подозвал к себе ближайших помощников: Данилу с Курей, да Еремея с Кузьмой, мужей мудроватых. Держал с ними совет, и, судя по всему, отдавал приказания. Григория не звал, видно колдун был сейчас не нужен. Но колдун и не обижался, ему было жарко, а скакать куда-то по степи на самом солнцепеке он и не особенно рвался. Не колдуна это дело. Окончательно утомленный солнцем Григорий, проваливаясь в жаркий сон.

Спалось Григорию в чахлой тени ужасно, жарко и потно. Снились всякие гадости на тему стервятников, глодавших его печень. Обычно так плохо он спал в прошлой жизни когда, либо переест, либо недопьет. Спать на жаре в силу проживания в северном климате ему доводилось редко. Можно сказать, совсем не доводилось. Да, кроме того, после обеда в деловом двадцать первом веке спали редко. Только американские бизнесмены, которые всем своим помощникам, — секретарям, менеджерам, почтальонам и грузчикам, — советовали «не стоять, когда можно сидеть и не сидеть, когда есть возможность лежать». А для выполнения этих полезных советов настоятельно рекомендовали всем держать в своем кабинете кушетку для отдыха, что обычно грузчики и делали.