Теон ощутил внезапный тошнотворный страх.
— Что они? Атакуют?
Мейстер сжал его руку.
— Время еще есть. Подними мирное знамя…
— Они дерутся, — выпалил Кромм. — К ним приехали еще какие-то люди, несколько сотен, и сначала присоединились к остальным, а потом на них напали!
— Что за люди? Аша? — Может, она все-таки решила спасти его?
— Да нет же, говорю тебе — северяне. У них на знамени ободранный человек.
Человек с содранной кожей из Дредфорта. Вонючка до плена служил Бастарду Болтонскому. Трудно поверить, что такой гнусный малый сумел склонить Болтонов на измену, но иного объяснения нет.
— Пойду посмотрю сам, — сказал Теон.
Мейстер Лювин поплелся за ним. Со стены перед ним открылась рыночная площадь, усеянная трупами людей и коней. В сражении не было порядка — сплошная свалка знамен и клинков. В холодном осеннем воздухе звенели крики. У сира Родрика людей было больше, но дредфортцы напали внезапно, и вождь у них был сильнее. Теон смотрел, как они атакуют, отскакивают и атакуют опять, рубя противников в капусту всякий раз, когда те пытаются построиться между домами. Топоры обрушивались на дубовые щиты под дикое ржание раненых лошадей. В городке загорелась гостиница.
Черный Лоррен, стоя рядом с ним, молча смотрел на все это. Солнце склонилось к западу, окрасив дома и поля багровым заревом. Тонкий, полный боли крик плыл над стенами, за горящими домами трубил рог. Раненый, теряя кровь, полз по грязи к колодцу на середине площади. Он умер, так и не добравшись туда. Он был в кожаном кафтане и остроконечном шлеме, но без эмблемы, которая помогла бы понять, на чьей стороне он бился.
Вороны закружились в синих сумерках, и зажглись первые звезды.
— Дотракийцы верят, что звезды — это души погибших в бою, — сказал Теон. Об этом ему когда-то рассказывал мейстер Лювин.
— Дотракийцы?
— Табунщики из-за Узкого моря.
— А, эти. Во что они только не верят, дикари.
Ночь и дым почти не позволяли рассмотреть, что происходит внизу, но лязг стали постепенно затихал, а крики и звуки рогов уступили место стонам и причитаниям. Из дыма показался конный отряд. Во главе его ехал рыцарь в темных доспехах. Его круглый шлем отсвечивал красным, бледно-розовый плащ струился с плеч. У главных ворот он остановился, и кто-то из его людей потребовал, чтобы им открыли.
— Кто вы — друзья или враги? — прокричал в ответ Черный Лоррен.
— Разве враг станет приносить такие дары? — Красный Шлем махнул рукой, и у ворот сбросили три мертвых тела, осветив их факелом, чтобы защитники на стенах могли видеть лица.
— Старый кастелян, — сказал Черный Лоррен.
— И Леобальд Толхарт, и Клей Сервин. — Мальчику-лорду попала в глаз стрела, сиру Родрику по локоть отсекли левую руку.
Мейстер Лювин с горестным криком упал на колени, и его стошнило.
— У жирного кабана Мандерли не хватило духу покинуть Белую Гавань, не то бы мы и его притащили, — крикнул Красный Шлем.
«Я спасен, — подумал Теон. — Отчего же я тогда чувствую такую пустоту? — Это же победа, сладкая победа, избавление, о котором он молился. Он взглянул на мейстера Лювина. — И подумать только, что я уже собрался сдаться, надеть черное…»
— Откройте нашим друзьям ворота. — Может, хоть сегодня он уснет, не боясь того, что ему приснится.
Дредфортцы въехали через ров во внутренние ворота. Теон спустился вниз с Лорреном и мейстером, чтобы встретить их во дворе. Тускло-красные штандарты свешивались с концов немногочисленных пик — гораздо больше воинов было вооружено топорами, мечами и щитами, порядком изрубленными.
— Сколько человек вы потеряли? — спросил Теон спешившегося Красного Шлема.
— Двадцать или тридцать. — Свет факелов мерцал на выщербленной эмали его забрала. Шлем и латный ворот имели вид человеческого лица и плеч с содранной кожей, с разинутым в беззвучном вопле ртом.
— У сира Родрика было впятеро больше войска.
— Да, но он думал, что мы друзья. Распространенная ошибка. Когда старый дурень протянул мне руку, я оттяпал ее, а потом показался ему. — Предводитель обеими руками снял шлем и взял его на сгиб локтя.
— Вонючка, — произнес обеспокоенный Теон. Откуда простой слуга мог взять такие доспехи?