Битва королей

Санса больше порадовалась бы Псу. Она верила, что Сандор Клиган, при всем его злобном нраве, не допустил бы, чтобы ей причинили вред.

— Но разве ваша стража не защитит нас?

— Да — вот только кто защитит нас от стражи? — Королева покосилась на Осфрида. — Преданные наемники — такая же редкость, как шлюхи-девственницы. Если битва будет проиграна, мои гвардейцы мигом сдерут с себя свои красные плащи и пустятся наутек, прихватив все, что можно, а за ними побегут слуги, прачки и конюхи, спасая свою драгоценную шкуру. Знаешь ли ты, что происходит с городом, захваченным неприятелем, Санса? Нет, конечно, где тебе знать. Все, что тебе известно о жизни, почерпнуто из песен, а про грабеж и разорение песен не поют.

— Истинные рыцари не причинят зла женщинам и детям, — произнесла Санса, чувствуя всю пустоту этих слов.

— Истинные рыцари. — Это, видимо, от души позабавило королеву. — Ты, безусловно, права. Будь же умницей, ешь свой суп и жди, когда тебе на выручку явятся Симеон Звездоглазый и принц Эйемон, Драконий Рыцарь. Я уверена, они не замедлят прийти.

ДАВОС

Черноводный залив был покрыт крупной зыбью с белыми барашками. «Черная Бета» шла вместе с приливом, щелкая парусом при каждой перемене ветра. «Дух» и «Леди Мария» двигались следом не более чем в двадцати ярдах друг от друга. Давос гордился, что его сыновья так хорошо держат строй.

Боевые рога взревели за морем, словно чудовищные звери, перекликаясь от корабля к кораблю.

— Спустить парус, — скомандовал Давос. — Опустить мачту. Берись за весла. — Гребцы бросились по местам, расталкивая солдат, которые мешали всюду, где бы ни стояли. Сир Имри приказал войти в реку на веслах, чтобы не подставлять паруса скорпионам и огнеметам на стенах Королевской Гавани.

К юго-востоку от себя Давос видел «Ярость» — она тоже спускала свои отливающие золотом паруса с коронованным оленем Баратеонов. С ее палубы Станнис Баратеон шестнадцать лет назад командовал высадкой на Драконий Камень, но теперь он выступил во главе сухопутной армии, вручив «Ярость» и командование флотом брату своей жены сиру Имри, который примкнул к нему у Штормового Предела вместе с лордом Алестером и всеми прочими Флорентами.

Давос знал «Ярость» не хуже, чем собственные корабли. Палуба над тремя сотнями ее весел полностью предоставлена скорпионам, а на корме и на носу верхней стоят катапульты, способные метать бочки с горящей смолой. Грозный корабль и очень быстроходный — хотя сир Имри немного застопорил его, нагрузив до отказа рыцарями и латниками в доспехах.

Рога на «Ярости» запели снова, подавая команды другим кораблям, и Давос ощутил зуд в отсутствующих пальцах.

— Весла на воду, — прокричал он. — Строй держать. — Сто весел упали на воду, и забил барабан мастера. Он стучал медленно, как большое сердце, и сто гребцов двигали веслами в лад ему, как один человек.

У «Духа» и «Леди Марии» тоже отросли деревянные крылья. Все три корабля согласно пенили воду.

— Тихий ход, — скомандовал Давос. Серебристая «Гордость Дрифтмарка» лорда Велариона заняла свою позицию с левого борта от «Духа», «Дерзкий смех» был на подходе, но «Ведьма» только-только опустила весла на воду, а «Морской конь» еще возился с мачтой. Давос посмотрел на корму. Да, там, на юге, может быть только «Меч-рыба», отстающая, как всегда. Она имела на борту двести весел и самый большой на флоте таран, но ее капитан вызывал у Давоса серьезные сомнения.

Солдаты на разных кораблях перекликались, подбадривая друг друга. Им надоело быть балластом всю дорогу от Штормового Предела, и они рвались в бой, уверенные в победе. Эту уверенность разделял с ними лорд верховный адмирал, сир Имри Флорент.

Три дня назад, поставив флот на якорь в устье Путеводной, он собрал своих капитанов, чтобы объяснить каждому его позицию. Давосу с сыновьями назначили места во второй линии наступления, на передовом крае опасного правого крыла. «Почетное место», — заявил Аллард, радуясь случаю проявить себя. «Гибельное», — заметил отец, и сыновья, даже юный Марек, посмотрели на него с жалостью. Трусит Луковый Рыцарь, читал он в этих взглядах — в душе он так и остался контрабандистом.

Что ж, последнее он готов был признать. «Сиворт» звучит по-господски, но в глубине души он по-прежнему Давос с Блошиного Конца, вернувшийся в свой родной город на трех высоких холмах. В парусах, веслах и берегах он смыслит больше всякого другого в Семи Королевствах, и за плечами у него немало рукопашных схваток на мокрой палубе. Но в битву такого рода он вступал боязливо, словно девушка. Контрабандисты не трубят в рога и не поднимают флагов. Почуяв опасность, они ставят паруса и мчатся прочь быстрее ветра.

Будь он адмиралом, он все сделал бы по-другому. Для начала послал бы вверх по реке несколько самых быстрых кораблей и посмотрел бы, как их там встретят, а не ломился бы очертя голову. Когда он предложил это сиру Имри, лорд-адмирал вежливо поблагодарил его, но в глазах его Давос благодарности не увидел. «Кто этот трусливый выскочка? — вопрошали они. — Не тот ли, который купил себе рыцарство за кучу лука?»