Битва колдуньи. Сага о мечах

Однажды Ингвиль принесла ему жидкой каши. Он уже мог есть, хотя был еще слаб, как новорожденный младенец. Один из хирдманов приподнял его, Ингвиль села на край лежанки, держа горшок с кашей на коленях.

– Сейчас будем кушать, – бормотала она, поудобнее устраивая горшок на коленях. – Кашка вкусная! От нее ты сразу поправишься…

Она говорила с ним, будто с ребенком: ведь она знала этого человека только бессловесным и беспомощным, как новорожденный младенец, и ее обычная застенчивость была забыта. Она привыкла, что в этой землянке ее услуги принимают, не замечая ее самой, и чувствовала себя невидимой. Набрав в ложку каши и пробуя, не горячо ли, Ингвиль подняла глаза и вдруг встретила взгляд Хродмара. Он смотрел на нее в упор, и ясная осмысленность его взгляда вдруг поразила Ингвиль. В ее душе что-то сдвинулось, и она внезапно осознала, что рядом с ней находится разумный человек, а не страдающее животное, каким он был до сих пор. В памяти сразу всплыли рассказы Моди о гордости его племянника, для которого даже дочь конунга граннов была недостаточно хороша, и она немного смутилась. Но тут же ей стало любопытно: так какой же он, Хродмар сын Кари, гордость Аскефьорда, ее руками возвращенный к жизни?

– Кто ты такая? – хриплым голосом тихо спросил Хродмар, так что Ингвиль едва разобрала его слова.

– Я – дочь Фрейвида Огниво, хёвдинга Квиттингского Запада, – ответила она. – Ваш корабль вынесло к нам на берег, неподалеку от нашей усадьбы. Она называется Прибрежный Дом. У вас тогда уже больше половины людей были больны, а ты лежал без памяти. С тех пор прошел почти месяц, вот-вот настанет Середина Лета.

– Где Моди, мой родич? – спросил Хродмар, и в его глазах мелькнула болезненная тревога.

– Он ушел в усадьбу, поужинать с моим отцом, – успокоила его Ингвиль.

– Он… не болел?

– Нет, он не заразился. Он ухаживал за тобой, как родной отец. Даже как родная мать. Тебе повезло, что у тебя такой преданный и заботливый родич.

Хродмар вяло кивнул. Да, похоже, повезло.

Прошел месяц! Скажи она, что миновал год, Хродмар не удивился бы. Времени для него не существовало. Эта темная, душная землянка казалась ему подземельем Хель, полным боли и отчаяния. И сейчас еще Хродмар с трудом мог поверить, что все кончилось, что скоро он выйдет из царства мертвых на свет и воздух. И выход недалеко – вон висит бычья шкура, а по краям ее золотится дневной свет, который больше не режет глаза и не вонзается в мозг, как раскаленный клинок.

– Ты – дочь хозяина? – Хродмар снова посмотрел на сидящую возле него девушку. – Почему ты?

Он говорил коротко, сберегая силы, но Ингвиль его понимала.

– Потому что я не боюсь, – просто объяснила она. – Вот, посмотри! – Она показала огниво Фрейвида, висевшее у нее на цепочке под крупной серебряной застежкой платья. – Это чудесное огниво, оно защищает наш род от всяких бед. И от болезней тоже. Я хожу здесь среди вас с самого первого дня и, как видишь, не заболела. Ты лучше ешь, а не разговаривай. Поговорить успеешь, у тебя теперь вся жизнь впереди.

Прищурившись, Хродмар старался разглядеть пристроившуюся рядом незнакомку. Еще во время болезни он неосознанно замечал светлую тень, бесшумно скользившую вокруг и склонявшуюся над ним. Но тогда ему было не до того, и он не задавался вопросом, кто она такая. Даже сейчас стройная, красивая девушка с золотистыми волосами, такая невозмутимая и деятельная среди больных и умирающих, казалась скорее видением, чем живым человеком.

И Хродмар вдруг подумал, что хорош же он был, валяющийся здесь, весь залитый гноем. Когда-то давно – в прошлой жизни, той, что была до болезни, целую вечность назад, – он носил прозвище Щеголь. Никто во всем Аскефьорде не одевался так красиво – в вышитые рубахи, цветные плащи с каймой, и даже ремешки на башмаках у него были цветные, то красные, то зеленые. А теперь он, Хродмар Щеголь, наилучшим нарядом почитает собственную кожу, которая больше не причиняет ему мучительных страданий при каждом движении. Хочешь – подними руку, хочешь – повернись на другой бок. Можно даже попытаться встать – только голова еще кружится от слабости. Раньше Хродмар не знал, какое это счастье – свободно распоряжаться собственным телом.

– Поешь кашки, – ласково повторила девушка и прикоснулась губами к ложке, еще раз проверяя, достаточно ли каша остыла. – Скоро тебе зверски захочется есть.

Хродмару было стыдно, что она обращается с ним как с новорожденным. Ему хотелось бы предстать перед ней одетым и умытым как следует! Но, по правде сказать, сил у него было не больше, чем у младенца.

Постепенно до него доходило все то, что она ему рассказала. Они в гостях у Фрейвида Огниво, хёвдинга Квиттингского Запада. И эта девушка – его дочь! Именно гостеприимству Фрейвида они обязаны тем, что в эти страшные дни у них были приют и помощь. А ведь совсем не так им стоило бы предстать перед этими людьми!

Но девушка, ничего этого не замечая, поднесла к его губам ложку с кашей.