Битва книг (ЛП)

У истоков родника Уоттон углядел двух героев; один был ему неизвестен, зато в другом он сразу же узнал Темпла — военачальника союзного отряда в войске древних. Он стоял спиной к Уоттону и, зачерпнув шлемом, пил большими глотками воду из родника, куда пришел отдохнуть от бранных трудов. Заметив его, Уоттон, у которого затряслись колени и задрожали руки, сказал себе: «Эх, кабы мне прикончить этого губителя нашей армии, какую бы славу стяжал я средь наших вождей! Но кто же из нас, новых, отважится выйти с ним один на один, щит со щитом, копье с копьем?^[20] Ведь он же дерется, словно бог, а Паллада иль Аполлон всегда у него под рукою. О матушка! если правду вещает Молва, что я отпрыск столь великой богини, дай мне сразить Темпла этим копьем, и да пошлет мой удар его в ад, я же вернусь невредим и со славой, отягченный добычей». На первую часть сей мольбы боги согласились, вняв неотступному ходатайству его матери и Мома, но вторую часть развеял противный ветер, посланный Судьбою. Тогда Уоттон схватил копье и, трижды взмахнув им над головою, метнул его во всю мочь, а богиня-мать придала крепость его деснице. Свистя полетело копье и даже достигло ремня стоявшего спиной древнего, но, слегка лишь задев его, упало на землю. Темпл даже не почувствовал толчка от оружия и не слыхал, как оно пало; а Уоттон уже было побежал к своей армии, гордясь, что сумел послать копье в столь великого вождя, как тут Аполлон, взбешенный тем, что дрот, запущенный с подмогой столь гнусной богини, осквернил его родник, принял образ —— и тихо подошел к молодому Бойлю, сопровождавшему Темпла. Он указал сперва на копье, а затем на бежавшего вдалеке нового, который его метнул, и повелел юному герою немедленно отомстить. Бойль, облеченный в доспехи, пожалованные ему всеми богами, немедля устремился вослед дрожащему противнику, удиравшему со всех ног. Так на ливийской равнине или в аравийской пустыне младой лев, посланный престарелым родителем на охоту за добычей или для упражнения сил, рыщет повсюду в поисках тигра с гор или свирепого вепря, и если случайно дикий осел оскорбит его слух докучливым ревом, благородный зверь, хотя и гнушается запятнать когти столь мерзкою кровью, однако, побуждаемый поносным звуком, которому Эхо, глупая нимфа, по обыкновению неблагоразумного пола, вторит еще громче и с большею усладой, чем песне Филомелы, он вступается за честь леса и бросается на крикливого длинноухого скота. Так удирал Уоттон, так преследовал Бойль. Но Уоттон, обремененный доспехами и тяжелый на ногу, стал уже замедлять бег, как вдруг появился его любимец Бентли, возвращавшийся с добычею, похищенной у двух спящих древних. Бойль заметил его и тут же усмотрел шлем и щит друга своего Фаларида, которые недавно собственноручно заново вычистил и позолотил; яростью сверкнули его очи, и, перестав преследовать Уоттона, он свирепо кинулся к новопришельцу. Он охотно отомстил бы обоим, но они бросились в разные стороны, и, словно жена, что в хижине тесной добывает за прялкой скудное пропитание, завидя, как гуси ее разбрелись по общинному выгону, бегает по полю туда-сюда, сгоняя отставших в стаю, а те громко гогочут и машут крылами над равниной^[21], так Бойль преследовал и так удирала пара друзей, а под конец, убедившись, что бегство напрасно, они храбро встали плечом к плечу, образуя фалангу. Первый Бентли метнул копье изо всех сил, надеясь пронзить грудь неприятеля, но незримо подошла Паллада, оторвала в воздухе острие и прицепила взамен свинцовое, которое громыхнуло о вражеский щит и, сплющенное, упало наземь. Тогда Бойль, точно рассчитав время, взял копье дивной длины и остроты, и, так как оба друга стояли, тесно сомкнувшись плечом к плечу, он развернулся вправо и метнул его с невероятною силой. Бентли узрел, что судьба его близится, и, прижав Руки к ребрам, тщился прикрыть тело, но острие копья, пройдя сквозь руку его и бок, не остановилось и не потеряло силы, пока не пронзило и доблестного Уоттона, который, желая поддержать гибнущего друга, разделил его участь. Как искусный повар, когда ему надо зажарить пару куликов, насаживает на железный вертел нежные тушки обоих и тесно прижимает к ребрам их ножки и крылышки, вот так была пронзена насквозь чета друзей, и они пали вместе, единые в жизни и единые в смерти, настолько единые, что Харон ошибся бы, приняв обоих за одного, и переправил через Стикс за полцены. Прощай же, возлюбленная любящая пара; мало равных себе оставили вы, покинув свет, и вы будете счастливы и бессмертны, если только мой разум и красноречие сумеют добиться этого.

И теперь .................................................................................................................................................................................................................................... Desunt caetera^[22].

Комментарии