Битва двух империй. 1805–1812

А дальше, в Варшаве, началось все то, чего император так старательно стремился избегать: приемы, балы, пиршества, бряцанье оружием польской шляхты, клятвы верности, энтузиазм, ликование, улыбки прекрасных полек и… любовь красавицы Марии. Наполеон был человеком государства, трезвым политиком, но все-таки он был человеком. Знаменитый историк Луи Мадлен точно описал пьянящую обстановку, которая окружала императора в Варшаве: «блистательное общество, полное рыцарства и утонченности, народ, столь близкий по духу французам, что, как он заметил, здесь все французские достоинства и недостатки доведены, кажется, до их крайних форм. Веселые танцы, мазурки под звук скрипок, удивительная роскошь костюмов, где парадное изящество переплеталось с восточной пышностью, вдохновенные лица мужчин и изысканная красота женщин, атмосфера, словно наполненная опьянением и надеждой на освобождение…»[27]

В результате, сказав «А», Наполеон вынужден был сказать «Б» и т. д. Считая, что борьба в Польше будет лишь ограниченным восстанием против пруссаков, он, на самом деле, пришел к тому, что всеми способами стремился предотвратить: народным восстаниям и кровопролитной войне с русскими войсками.

Война действительно получилась страшной. В холоде и голоде, по колено в грязи и снегу, армия утратила тот весёлый энтузиазм, который переполнял её в прусском походе 1806 г. Знаменитый главный врач Великой Армии барон де Перси записал в своём дневнике в это время: «Никогда французская армия не была в столь несчастном положении. Солдаты каждый день на марше, каждый день на биваке. Они совершают переходы по колено в грязи, без унции хлеба, без глотка водки, не имея возможности высушить одежду, они падают от истощения и усталости… Огонь и дым биваков сделали их лица жёлтыми, исхудалыми, неузнаваемыми; у них красные глаза, их мундиры грязные и прокопченные»[28].

Французам пришлось не только испытать тяготы похода, но и сойтись в бою с решительным, готовым к смертельной схватке неприятелем. Русская армия сражалась с удивительным мужеством и отвагой. В генеральном сражении, данном 8 февраля 1807 г. под Эйлау, Наполеону удалось добиться лишь пирровой победы. Русская армия покинула усыпанное трупами поле битвы, но и французы настолько ослабли, что продолжать наступление было невозможно. Обе армии разошлись по зимним квартирам и, зализывая свои раны, готовились к новым боям.

Интересно, что практически в тот же момент, когда началась кампания на территории прусской Польши, пушки загремели и над Дунаем. Появление наполеоновского анклава на Адриатическом побережье ещё более накалило атмосферу на Балканах. Нужно сказать, что и Франция, и Россия вели здесь наступательную и довольно противоречивую политику. Обе державы понимали, что Османская империя клонится к упадку своего могущества, что может наступить момент, когда останется только подобрать её «обломки», а эти «обломки» вызывали аппетит и у российской аристократии, и у французской буржуазии. Россия постоянно стремилась на юг, к Константинополю и проливам. Это стремление объективно совпадало с освободительными чаяниями народов, живших под турецким игом, тем более что многие из этих народов были славянами и православными. Эти чаяния российское правительство постоянно поддерживало деньгами, поставками оружия и обещаниями. С другой стороны, на словах постоянно говорилось о необходимости сохранения союза с Оттоманской империей, который существовал с 1799 г. и принес немало политических дивидендов, в частности владения на Средиземноморье. В результате постоянной темой риторики правящих кругов Российской империи в то время была защита целостности Турции от коварных замыслов Наполеона.

Практически такой же была политика и риторика наполеоновской дипломатии, только, конечно, с противоположным знаком. Французские агенты проникали в балканские страны и также говорили о помощи угнетённым, которую принесёт Франция. С другой стороны, Наполеон был слишком заинтересован в поддержке со стороны Турции, особенно в тот момент, когда вёл войну с Россией, и поэтому проявлял чуткую заботу о защите несчастной империи от посягательств с севера.

Именно поэтому политика обеих держав на Балканах была необычайно запутанна и часто непоследовательна. Послы Франции и России боролись за влияние в Константинополе. Однако, когда Наполеон одержал победу под Аустерлицем, влияние наполеоновского посланника Себастини стало явно преобладающим. В Турции оживились антирусские настроения. Со своей стороны Россия оказала дипломатический нажим на Оттоманскую Порту, в частности, в ультимативной форме потребовав не смещать господарей Валахии и Молдавии, которых султан решил заменить на верных себе людей.