Читаем Битва двух империй. 1805–1812 полностью

Мы еще не раз будем останавливаться на настроениях, которые господствовали на территории Литвы и Белоруссии. Это заслуживает отдельного подробного рассказа. Отметим лишь самое главное — и шляхта, и крестьяне, и горожане здесь ждали Наполеона как освободителя. Без сомнения, на территории бывшего Великого княжества Литовского не было того единодушия в пронаполеоновских настроениях, что на территории прусской Польши, где в 1806–1807 гг. французов встречали с исступленным ликованием. Александру I удалось привлечь к себе часть литовских элит, тем более что некоторые помещики побаивались освобождения крепостных. Но в большинстве своем Литва была настроена враждебно по отношению к русской армии. Русские офицеры и генералы чувствовали себя здесь на чужой земле. И если даже Наполеон, возможно, сомневался в том, насколько единодушно его поддержит население Литвы, он мог быть совершенно уверен, что это население явно не будет враждебно.

По этому поводу генерал-лейтенант Эссен I[64] прислал военному министру 2 (14) февраля 1812 г. донесение из Слонима, где он очень четко обрисовал настроения, царившие на территории западных провинций Российской империи: «…помещики, имеющие состояния, не желают войны, менее же достаточные и наипаче называемые мелкой шляхтой, совсем противнаго расположения, а вообще желают возстановления польскаго края и народа. Для того, наверно полагать можно, что все оказанные здешнему краю Его Императорским Величеством (Александром I) милости забыты будут, коль скоро иным государем обещано им будет возстановление Польши; большая часть всем жертвовать готова, только б лишь до того достигнуть»[46].

Почти то же самое доносил 9 (21) февраля 1812 г. военному министру и командир Второго корпуса генерал-лейтенант Багговут: «Богатые помещики и другого звания люди, достигшие почтенных лет, кажутся к нам преданными, но, напротив, молодые, по своему легкомыслию, желают и надеются на перемены. Пока мы будем вести войну за границей, то от поляков нашего края нельзя ожидать вредных следствий; если же война будет в наших пределах, в это время, можно полагать, неприятель от них получит немалые приращения войску…»[47].

Почти в это же время литовско-гродненский гражданский губернатор В. С. Ланской писал: «Безошибочно можно сказать, что здесь под пеплом кроется огонь, который при первом благоприятном случае готов вспыхнуть»[48], — а полицейский инспектор барон Розен докладывал 7 (19) сентября 1811 года министру полиции Балашову из Вильно: «Как верный подданный я могу под присягою уверить, что, во время пребывания моего в Литве, я везде находил поляков недоброжелательствующими России, и они теперь более, нежели когда-нибудь, надеются на восстановление Польского королевства»[49]. Наконец, действительный статский советник Кржижановский, командированный в западные провинции Российской империи, писал тому же Балашову, что «поветы вилейский, речицкий, слуцкий, мозырский и пинский поголовно были неблагонадёжны и готовы были поднять оружие против России»[50].

Таким образом, речь шла не об авантюрном походе в неизведанные заснеженные просторы, кишащие партизанами, а о пограничном сражении с подавляющим превосходством сил на территории, где ожидалось найти самый дружественный приём и получить поддержку, и уж точно не встретить никакого сопротивления. Именно поэтому хорошо информированный Меттерних не сомневался в исходе войны Наполеона с Россией. Вспомним его фразу, которая была приведена в предыдущей главе: «По моему мнению, Польша является гарантией будущей победы Франции в войне с Россией».

Интересно, что в это же время хорошо известный нам князь Адам Чарторыйский написал почти то же самое одному из своих друзей, объясняя, почему он вынужден покинуть Польшу и не может присоединиться к числу тех, кто собирался сражаться за ее возрождение: «Разве одни глупцы не видят, что все возможные вероятности обещают победу гению победы, напротив, все несчастья должны обрушиться на Александра. Благородно ли, справедливо ли будет, чтобы в этих несчастьях душа его удручилась еще зрелищем неизвинительной благодарности со стороны человека, который ему столько обязан?»[51] Таким образом, если Чарторыйский оставался в стороне от борьбы, то лишь из жалости к Александру I, которого он уже считал, без всякого сомнения, обреченным.

Перейти на страницу:

Все книги серии Историческая библиотека

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное