Битва двух империй. 1805–1812

Отныне Наполеон понял, что для укрепления и сохранения той системы, которую он создал и построил, нужно опираться на кого угодно, но не на Александра I. Это, разумеется, не означало немедленной русско-французской войны, но в той сложной накаленной атмосфере, которая существовала в Европе, в обстановке, когда Англия не жалела никаких жертв, чтобы активизировать все враждебные Франции силы, подобное состояние было чревато конфликтом, и обе стороны это прекрасно понимали.

Именно поэтому с 1810 г. и с той и с другой стороны начинают принимать меры предосторожности на случай агрессии теперь уже потенциального противника. Эта ситуация не родилась спонтанно, не вытекала естественным образом из природы государств и их экономических интересов. Она появилась только благодаря десятилетней целенаправленной деятельности Александра I. Если Наполеону можно и нужно ставить в вину многие его шаги на внешнеполитической арене и, конечно, прежде всего, его агрессивную войну в Испании, то в отношении России его поведение в течение долгого времени было постоянно самым дружелюбным. В документах, исходящих от императора, нельзя проследить ничего, кроме уважительного отношения к Российской империи и ее главе и попыток как можно более тесного сближения на основе общности геополитических интересов.

В этой связи очень важен вопрос континентальной блокады, а точнее, проблема интерпретации влияния континентальной блокады на русско-французские отношения. Многие русские историки, стремясь выставить Наполеона сумасшедшим агрессором, всеми силами старались изобразить ситуацию, в которой оказалась российская экономика, как катастрофическую и близкую к погибели из-за сближения с Францией. Благодаря такой картине ненависть Александра к французскому императору получала рациональное объяснение, и более того, царь превращался в защитника русских экономических интересов. Однако большинство рассуждений по поводу разрушительного влияния блокады на российскую экономику рассыпаются в прах при столкновении с фактами.

Существует очень важный связанный с блокадой вопрос, который искаженно освещается многими историками. Это вопрос инфляции бумажного рубля, которая якобы возникла как следствие блокады. Подобное утверждение является грубой подтасовкой фактов и откровенной ложью. Как было показано на страницах этой книги, инфляция проистекала единственно из-за огромного ничем не обеспеченного выпуска ассигнаций, который, в свою очередь, был напрямую связан с авантюристической, агрессивной политикой Александра I.

Итак, с 1810 г. начинаются военные приготовления обеих сторон, которые при желании можно интерпретировать по-разному. Однако в скором времени в действиях русского царя начинает явно просматриваться подготовка к вторжению в герцогство Варшавское. Александр желает провозгласить себя польским королем, он считает, что сможет поставить под свои знамена поляков, затем поднять против Наполеона Пруссию и в конечном итоге разгромить Французскую империю, пользуясь ослаблением силы Наполеона в Центральной Европе вследствие трудностей испанской кампании.

В начале 1811 г. огромная передислокация российских войск к западным границам не оставила больше никаких сомнений в намерениях Александра. Самым явным, самым показательным действием явилась переброска более чем половины сражавшейся против турок армии, произошедшая в тот момент, когда эти силы были остро необходимы на дунайском «фронте». Подобное перемещение невозможно объяснить с точки зрения нужд обороны. Оно было возможно только в случае, если готовилось немедленное нападение.

Именно так его и восприняли современники. В герцогстве Варшавском началась настоящая паника в ожидании вторжения русских войск. Это тревожное настроение, этот страх быть растоптанными подавляющим превосходством сил князь Понятовский донес до Наполеона, которому передалось беспокойство поляков. Отныне император понимал, что волей или неволей ему нужно готовиться к войне в Центральной Европе.

Однако после долгой беседы с вернувшимся из России послом Наполеон на некоторое время засомневался. Результатом страстной речи Коленкура была отмена ряда военных мероприятий. Но вскоре Наполеон получает новую информацию, опровергавшую мнение его бывшего посла в России. 15 августа 1811 г. на приеме дипломатического корпуса император обращается к русскому посланнику Куракину с такой речью, что всем становится понятно: отныне война предрешена.