Битва близнецов

— Ты должна быть уверена в своих силах, праведная дочь Паладайна, — продолжал Рейстлин. — Именно поэтому я устроил так, чтобы ты была вместе со мной в этом долгом пути. Дорога к цели постоянно подвергала меня испытаниям, но и тебе пришлось преодолеть многое. В Истаре тебя испытывали ветром и водой, в Башне ты прошла испытание Тьмой, а только что — выдержала испытание огнем. Но тебя ждет еще одно испытание, Крисания! Последнее, самое важное испытание. Мы все должны быть готовы к нему!

Глаза Рейстлина устало закрылись, и маг пошатнулся. Карамон, ставший вдруг суровым и мрачным, подхватил брата и, подняв его, понес к лошадям.

Крисания поспешила за ними, озабоченно поглядывая на мага. Несмотря на бледность, лицо Рейстлина все еще хранило выражение торжества и безмятежного спокойствия.

— Что с ним? — спросила жрица, догоняя Карамона.

— Он спит, — ответил гигант, и его голос прозвучал совсем глухо. Крисания видела, что бывший гладиатор прячет от нее какое-то чувство, что-то очень важное, и это не давало ей покоя.

Подойдя к лошадям, привязанным под деревьями, Крисания на мгновение обернулась.

Над пепелищем поднимался редкий серый дым. Дома превратились в перемешанную с грязью золу, из которой кое-где выступали обугленные бревна.

Деревья, превратившись в почерневшие искореженные скелеты, еще дымились. На глазах у Крисании дождь потушил последние угольки, а ветер унес их прочь вместе с дымом.

Поселок исчез, словно его никогда не существовало.

Крисания внутренне содрогнулась и, плотнее запахнув плащ, повернулась к Карамону. Гигант подсадил Рейстлина в седло и теперь тряс его, пытаясь заставить мага проснуться ровно настолько, чтобы быть в силах управлять лошадью.

— Карамон, — сказала Крисания, когда воин наклонился, чтобы помочь ей сесть в седло. — Что Рейстлин имел в виду, когда говорил о последнем испытании? У тебя в этот момент было такое лицо… Ты ведь знаешь, о чем шла речь? Скажи…

Карамон ответил не сразу. За его спиной сонно раскачивался в седле Рейстлин; в конце концов голова мага упала на грудь — очевидно, маг снова задремал.

Карамон посадил Крисанию на коня и вскочил в седло. Наклонившись, он вынул из безвольных рук брата поводья и сжал их в кулаке.

Когда они уже ехали прочь из долины, Карамон привстал на стременах и посмотрел назад, на сожженную деревню. Рейстлин продолжал спать, свалившись на шею своей вороной кобылки, и брат слегка поддерживал его могучей рукой.

— Так что же ты мне ответишь, Карамон? — повторила свой вопрос Крисания, когда они достигли гребня горы.

Гигант повернулся к жрице, затем вздохнул и обратил свой взор к югу, где далеко за морем лежал Торбардин. Над далеким горизонтом скапливались плотные серые облака.

— В древней легенде говорится, — неохотно объяснил Карамон, — что великого Хуму испытывали боги, прежде чем он вышел на битву с Такхизис — Владычицей Тьмы. Его испытывали ветром, огнем и водой. Последним испытанием Хумы, — негромко закончил Карамон, — было испытание кровью.

ПЕСНЬ О ХУМЕ.

(Короткая старинная баллада).

Сквозь пепел пожарищ и реки кровавые — страшную жатву драконьих орд — шел Хума, лелея под светлым челом одну лишь мысль — мечту о Серебряном Драконе, Стэге бесконечном, и только это давало силы отважному рыцарю, идущему навстречу неизбежному. Трудна и опасна была дорога его, но в конце пути героя встретила последняя гавань — храм, стоящий далеко-далеко на востоке, почти на самом краю мира.

Там, окруженный роями звезд и комет, в лучах своей немеркнущей славы явился Хуме светоносный Паладайн.

И поведал могучему рыцарю бог, что из всех возможных выпал Хуме самый страшный жребий.

Бесконечно мудр Свет Несущий, ибо ведомо ему, что сердце смертных — вместилище тоски и что мы можем лишь вечно стремиться навстречу свету, становясь тем, чем никогда бы не стали даже в самых дерзновенных мечтаниях.

КНИГА ТРЕТЬЯ

СЛЕДЫ НА ПЕСКЕ

Армия Фистандантилуса продолжала стремительно двигаться на юг и достигла Каэргота, когда осенний ветер срывал с деревьев последние листья, а холодное дыхание зимы сковало землю первыми заморозками.