Битва аферистов

— Интересно, интересно, — шах заерзал на подушках — у него есть какой-нибудь план? Моя птичка горячая. Сколько павлинов к ней не подсовывал — все без толку. В последнее время я их солью посыпаю и специями, Они после ночи любви такие вкусные получаются, поджаристые!

— Наша птычка, — внушительно сказал Вано, — с вашэй рядом нэ стояла! Этот горный горячый орол.

Все посмотрели на «горного горячего орла», покачивающегося на нетвердых лапках. Из-под лихо заломленной на хохолке папахи гордо сверкали мутные косые глаза. Именно так: мутные, косые — и все-таки сверкали! Чалма валялась рядом.

— Слюшай, Вано, дай мэшок, — Ара выплюнул мундштук кальяна и начал отнимать у друга бурдюк, из которого ученик магрибского колдуна еще не все успел выхлебать, — атдай, гаварю!

— Ара, нэхарашо!

— Харашо! Ты мой кунак?

— Кунак, — тряхнул головой Вано. С этим спорить было трудно.

— У нас в горах, — перед мысленным взором абсолютно никакого жениха возникли лианы, по которым он когда-то, наклевавшись перезрелых, забродивших плодов, карабкался, как альпинист, вверх, — нэвэст для жэнихов кунаки воруют. Дэсять минуг тэбэ даю!

Ара шлепнулся на хвостик, вытянув лапки вперед, для устойчивости оперся крылышками о мраморный пол и застыл в ожидании мешка с невестой.

— Нда-с, вот такое у нас трудное было детство, — ни к селу ни к городу ляпнул Алеша.

К выходкам Ары он уже давно привык, но как объяснить шаху, что наглое требование жениха украсть его личную собственность, да еще в присутствии хозяина, есть милый грузинский обычай?

Алексей исподлобья посмотрел на Горбаса аль-Баиндура и поразился произошедшей в нем перемене.

— Картли? — едва слышно прошептал шах. Глаза владыки Ирана подернулись томной поволокой.

— Картли, — согласно тряхнул головой Вано.

— Гиви? Эристави?

— Вано... — джигит захлопал глазами, — Эристави. Гиви мой отэц.

— Сыно-о-ок!!! — Из глаз шах-ин-шаха Ирана брызнули слезы. Он поднялся с подушек, просеменил к джигиту и зарыдал на его груди. — Картли... царица Тамар... ты ее давно видел?

— Савсэм нэ видэл, — честно признался оторопевший колдун, — мой отэц видэл. Каждый ночь. Пастэлничай был... да...

— Как он меня гоня-а-ал!!! — восторженно заорал Горбас аль-Баиндур. — Представляешь, и под тахтой прятался, и в окошко прыгал! Сынок!!!

Вано неловко погладил шаха по спине.

— Слюшай, отэц, ты нэ прав. Грузинский жэнщин — вэрный жэнщин! Гиви мой отэц, да?

— Твой, твой... — успокаивающе замахал руками шах и внезапно рявкнул: — Вина!!! Всего самого лучшего для моих дорогих гостей!

В покои шаха немедленно ввалилась толпа слуг. Они оперативно раскатали перед гостями пестрый пушистый ковер, заставили его яствами, навалили вокруг кучу шелковых подушек и испарились.

— Садись, дорогой... ну и вы тоже. — Шах небрежно махнул рукой сватам. — Сейчас мы с тобой «Сулико» споем, молодость вспомним. Вах, какой у тебя горячий отец! Как его драгоценное здоровье?

Слегка обалдевшие сваты послушно плюхнулись на шелковые подушки. Только Ара упорно продолжал сидеть на голом полу, отсчитывая отведенные кунаку минуты.

— Ра-а-аз... дыва... Тыры...

— Не части, — попросил его Алеша.

— Тыры с чэтвэртью...

— А ты знаешь, что, если б не твой отец, вся Грузия сейчас прославляла бы пророка Магомеда? — жадно спросил Горбас аль-Баиндур.

— Нэт, — честно признался Вано.

— Так знай: твой отец — великий человек! Пока с кинжалом за мной бегал, я еще как-то уворачивался, а вот как моя несравненная царица Тамар ему шашку подарила, я понял: пора домой.

— Вах! Ты вэлыкий воин. От мой отэц трудно убэжать.

— Да-а-а... — ностальгически вздохнул шах, — я и не убежал. Он меня через девять месяцев догнал.

— Ай маладэц! — обрадовался Вано. — Вэсь в мэня!

— Что б я без него делал! — Шах схватился за голову. — Дочку мне принес. Ну такая красавица! Писаная! Вот метрика. Хочешь посмотреть?

Не дожидаясь согласия джигита, шах вынул из складок халата потрепанный пергамент и продемонстрировал его Вано. Судя по состоянию документа, владыка любовался на него не раз.

— Я так полагаю, — шепнул Алеша брату, — папаша нашего джигита в дороге пеленки не менял.

— Тсс... — прошипел Елисей, — на ус мотай, вдруг среди соплей что дельное скажут.

— Тыры с палавыной, — грозно напомнил Ара.

— Замотайте ему клюв, — попросил Алеша свою свиту.

Демьян, Косьян, Дема и Сема потянулись к попугаю.

— Почты с палавыной, — уточнил пернатый джигит .

— Хочешь на нее посмотреть? — трепетно спросил шах, с надеждой глядя на Вано.

— Очень, — проникновенно пропел за джигита Алеша, ласково поглаживая через бурку плечо друга.

Алеша в принципе был не против сентиментальных соплей. Как-то в детстве даже хихикнул вместе с всхлипнувшей Ягой над страданиями бедной рабыни Изауры, рыдающей на клавишах рояля (этот противный Леонсио опять не понял ее мощное аллегро, ясно дающее противному понять: Я НЕ ТВОЯ!!!).

— Горим от нетерпения! — с самым серьезным видом заявил юный аферист. — А если она выйдет к нам еще и с невестой, наш жених... — Алеша посмотрел на попугая.

— Чэты-ы-ырэ...