Битва

«…Считаем, что к настоящему времени экспериментальный образец «Меркурия» не дал с определенностью положительных результатов, и прежде всего реально не выявил правильности и перспективности принципов, заложенных в комплексе, на который возлагается задача обороны от средств ракетного нападения.

Поэтому, учитывая, что международная обстановка, усиливающаяся гонка вооружений в странах, входящих в агрессивные блоки, особенно рост и накопление в их арсеналах стратегического ракетного вооружения, оснащенного ядерными зарядами, требуют эффективных мер по созданию в кратчайшие сроки противоракетной системы, полагаем целесообразным принять следующие незамедлительные меры:

1. Министерству обороны, Министерству вооружения совместно с заинтересованными проектными организациями рассмотреть в возможно сжатые сроки эскизный проект «Щит» и дать свое согласованное заключение.

2. Особому конструкторскому бюро № 23 (т. Горанин Г. В.) предоставить преимущественное право размещать на заводах Министерства вооружения заказы по экспериментальному комплексу «Щит» и соответственно кооперирующихся с ним систем.

3. В целях объединения усилий в дальнейшем, по мере выявления реального значения комплекса «Щит», предусмотреть слияние ОКБ (т. Умнов С. А.) и ОКБ № 23 с передачей последнему всей опытной аппаратуры, технической документации, неоконченных разработок по комплексу «Меркурий»…

Внизу текста стояли подписи трех членов Научно-технического совета, но подписи председателя там пока не было, и хотя Звягинцев сознавал, что записка, таким образом, не обрела еще магической и материализованной силы, которая с неизбежностью приведет все в движение, приведет к необратимым последствиям, как только подпись будет поставлена, однако Звягинцев знал и другое: такие записки просто не появляются, вся эта идея, весь этот замысел, выходит, получили какую-то поддержку, одобрение, они, выходит, живут… На записке есть уже и визы, и ему прислали тоже на визу. Он уже представил и последствия — Постановление правительства. Постановление… Дух и букву его он должен будет проводить в жизнь каждый день, каждый час — проводить с убежденностью и верой, внутренним сознанием правоты, правильности, с высшим сознанием государственной необходимости. Именно такое понимание своей роли, преломление ежеминутной практики через призму такого сознания давно уже стали для него незримым и естественным мерилом, неотъемлемой от него системой взглядов, системой поступков; он давно уже не принадлежал себе в обычном человеческом представлении — принадлежал всецело государственному делу и служил ему беззаветно, как истинный жрец, что для него, министра, имело, как он считал, особый смысл, особое значение.

Особый смысл, особое значение…