Битва

Его провели по коридору и завели в комнату, скорее даже в часть её. Во всю стену комнаты было зеркальное стекло. За ним был виден стол и два человека – следователь или оперативник и подозреваемый. Шёл допрос.

В предбаннике, как назвал часть комнаты Володя, всё было хорошо слышно: работали микрофоны, хотя на столе их видно не было.

– Зайдите и сядьте сзади, – предложил Володе незнакомец. – Там стоит стул и сбоку – маленький столик. Раньше там стенографистка сидела.

Ну да, техника идёт вперёд, всё записывается.

Дверь открыли. Володя шагнул вперёд, кивнув оперативнику, уселся на стул, положил ноутбук на стол и включил его.

До подозреваемого был метр. «Желательно поближе», – подумал Володя.

Оперативник усталым голосом повторил:

– Ваша фамилия, имя, отчество?

Лица допрашиваемого Володя не видел. Он наклонился в сторону, ближе к человеку. Мыслей у того была куча, но все какие-то неясные – каша, сумбур в голове.

Володя сконцентрировался.

«Так я вам и сказал! Сами узнайте! А не получится, я уже и сам своё настоящее имя забыл. Сколько у меня других имён было, сколько фальшивых документов!»

Володя застучал по клавишам ноутбука. Полезной информации пока никакой, но это не ему судить, а спецслужбе, и потому он решил набирать абсолютно всё.

На звук клавиатуры подозреваемый повернул голову: он, наверное, решил, что допрос стенографируют.

Не дождавшись ответа, оперативник задал следующий вопрос:

– Откуда вы приехали в Петербург?

«Да какая тебе разница? – услышал Володя. – Там, где я был, меня уже нет. Там тепло, море, спокойно. Только я так жить не могу, мне драйв нужен, а ещё вас, неверных, убивать».

Володя и это набрал.

«Жаль, рано меня взяли. Как им это удалось? Ведь всё уже готово к акции, я руководить должен, определить места закладок. Главное – снаряды уже на месте, все четыре штуки. Лишь бы эти фээсбэшники до них не добрались. Не получив от меня сигнал, руководство через месяц пришлёт сюда другого, и акция всё равно состоится. Тогда весь мир вздрогнет, хвала Всевышнему!»

Володя застучал по клавишам.

Подозреваемый не проронил ни слова.

Оперативник устало потёр лицо ладонями.

Володя наклонился к мужчине. «Имя назови, ублюдок!» – мысленно приказал он.

Его мысль подействовала совершенно неожиданным образом. Раньше он никогда так не пробовал – внушить кому-либо действие или ответ.

Мужчина схватился за голову руками в наручниках и закричал:

– Кто здесь? Кто у меня в голове?

Связь с подозреваемым прервалась.

– Сядьте, не устраивайте цирк! Иначе я вынужден буду применить силу! – жёстко сказал оперативник: о способностях Володи он ничего не знал.

– Я устал, хочу в туалет, – заявил мужчина.

Оперативник посмотрел на часы:

– Хорошо, прерываем допрос до утра. Сейчас вас отведут в камеру.

Вошёл конвойный – прапорщик в камуфляжной форме и вывел задержанного. Тут же вошёл Толкачёв и незнакомец, сидевший в кабинете полполковника.

– Получилось? Мы видели, вы что-то набирали.

– Кое-что, но не очень серьёзное. Почитайте. – Володя встал со стула.

Незнакомец тут же уселся и уставился на монитор. Из-за его плеча на экран смотрел Толкачёв. Текста было немного, и его прочитали быстро.

– Кое-что всё-таки есть! Закладки, снаряды… Похоже, под акцией надо понимать взрывы, теракты.

– И сообщники есть – или сообщник. Кто-то же привёз снаряды.

Оба повернулись к Володе:

– Это всё? Или что-то вы не успели набрать?

– Всё до последнего словечка.

Оба переглянулись.

– Что за снаряды могут быть? Четыре снаряда – это немного. Если их можно перевезти и спрятать, стало быть, калибр небольшой. Но почему подозреваемый говорит, что весь мир вздрогнет?

– Думать надо.

Володя вмешался:

– Простите. Он славянин: русский или украинец, а может быть, белорус, – не знаю пока. Но словечко «неверные» говорит о том, что он принял ислам.

– В Коране нигде не говорится о терактах, – сказал Толкачёв.

– Он может быть представителем радикального течения, ваххабитом, – возразил незнакомец.

Оба повернулись к Володе.

– Спасибо, вы нам очень помогли. Время позднее, допрос пришлось прервать. Но завтра его надо продолжить.

– Господа офицеры или товарищи – не знаю, как сейчас к вам обращаться. У меня есть работа, за которую я получаю зарплату. И утром я буду в клинике, а не у вас.

– Дело государственной важности. В своей клинике вы боретесь за жизнь одного человека, скажем, на операционном столе. Если я не ошибаюсь, речь идёт о подготовке теракта, и пострадать могут десятки, а то и сотни ни в чём не повинных людей.

– Если я не приду на работу, меня уволят за прогул с соответствующей записью в трудовой книжке. После этого устроиться в приличную больницу будет проблематично.

– Он прав. Подполковник Толкачёв, завтра с утра езжайте лично к главному врачу, отпросите доктора на один день.

– Вы полагаете, одним днём обойдёмся?

– Если будут факты, зацепки, мы сможем сломить его упорство. Тогда он разговорится сам.

– Слушаюсь, товарищ полковник.

– Все свободны, отдыхайте. А вам, Владимир, спасибо. Домой вас отвезут. И простите, что вечер вам испортили.

Полковник вышел, а Толкачёв приказал Гнибеде, стоявшему у двери:

– Отвези доктора домой.

– Есть!