Битна, под небом Сеула

Так что мне надо было соответствовать тому, как он меня себе представлял: девушка из буржуазной семьи, папа – чиновник, мама – преподаватель в частном колледже, никакого Чолладо, никаких рыбаков. Хотя я все же рассказала ему о бабушке с Севера, которая потеряла на войне мужа и была вынуждена бежать в Пусан[28].

Все это не было ложью. Для меня это стало продолжением историй, которые я рассказывала Саломее, чтобы увидеть, как тяжелеют ото сна ее веки или чтобы ее сердце билось сильнее.

Между нами установились странные отношения: о своей настоящей жизни мы никогда друг другу не рассказывали. В сущности, я ничего о нем не знала. Когда мы расставались, он брал такси, высаживал меня около университета, где я якобы жила, а сам ехал дальше. Адреса при мне он никогда не называл. Чтобы чуточку поддразнить его и просто из любопытства – девушки любят совать нос куда не надо, – я однажды сказала:

– Поехали к тебе, мне хочется увидеть квартал, где ты живешь.

Он явно смутился.

– Это не самая удачная мысль, я живу далеко, и потом, нас могут увидеть вместе.

От этого ответа у меня больно кольнуло сердце. Должно быть, он понял это, потому что сразу постарался объясниться.

– У родителей куча знакомых в округе, ты же знаешь: сразу начнут молоть языками.

Это объяснение мне не слишком понравилось. Я бы предпочла, чтобы он предложил мне познакомиться со своими драгоценными родителями: я ведь все равно не пошла бы к ним. Но я остановила его:

– Ладно, ладно, не надо ничего объяснять, я все понимаю.

Зато я ему о своих семейных делах вообще ничего не рассказывала. Только раз упомянула про Чолладо, а про тетушку и ее дочку Пак Хва – ни слова. Сама мысль, что он когда-нибудь может с ними увидеться, казалась мне абсурдной. Квартира, где я жила вместе с ними, была для меня как паучье гнездо.

Мы по-прежнему встречались, господин Пак и я, подолгу гуляя по городу. Он любил памятники старины, и мы побывали с ним в древних храмах на холмах, в музеях. И хотя архитектура не слишком меня интересовала, я терпеливо выслушивала его пояснения о консолях и старинных способах укладки черепицы на крышах. Наши прогулки заканчивались в кафе где-нибудь в Хондэ[29] или Синчхоне[30], обязательно с террасой, потому что Фредерик хотел выкурить сигарету. С ним я снова стала покуривать. Мы покупали ментоловые сигареты, из тех, что надо крепко зажимать между указательным и большим пальцами, чтобы высвободить содержавшуюся в табаке мятную эссенцию.

Мы пили очень крепкий кофе. Кофе и сигареты стали для меня символом этого парня, и не только из-за цвета его глаз и кожи, а еще и потому, что было в нем самом что-то завораживающе-темное, горькое. Мы сидели на террасе кафе, не обращая внимания на обычную для студенческих кварталов суету, курили и потягивали кофе, почти не разговаривая. Мне хотелось бы, чтобы между нами было больше теплоты, но он не шел на это. Боялся, наверно, что его увидят. Точно так же, хотя наши отношения стали уже гораздо ближе (мы даже начали серьезно флиртовать в парках или сидя на скамейке у воды), Фредерик упорно не хотел, чтобы мы ходили, держась за руки. Никогда не выставлять напоказ своих чувств – так он представлял себе жизнь вдвоем. «Совсем не нужно, чтобы об этом знали другие», – говорил он.

Таким же образом он устанавливал календарь наших встреч.

– Завтра и послезавтра не получится, я буду занят, – говорил он.

– А если я в другие дни не смогу?

Он смотрел на меня без эмоций.

– Тогда конец.

Идти на уступки и менять свои планы приходилось мне. Из-за этого я пропустила несколько семинаров и могла вот-вот лишиться жалованья за их организацию.

Причин своих отказов он никогда не объяснял. Он работал. Конечно, моя работа была совсем не то, что у него: никаких обязательств перед коллективом, не надо вести бухгалтерию, участвовать в инвентаризациях. Однажды он пояснил:

– Эта работа для меня как эксперимент. Моя цель – финансы, я хочу поступить в какую-нибудь крупную компанию, типа «Самсунг», «ЭлДжи» или «Хёндаи». Я не собираюсь всю жизнь торчать среди книг.

Мне это казалось немного обидным, потому что для меня не было ничего лучше, чем всю жизнь провести среди книг.

Вот уже несколько долгих недель, как я совершенно забросила Саломею. Она присылала мне на телефон сообщения, сначала легкомысленные, вроде: «Я соскучилась по господину Чо Хан Су и его голубям!», или «Быстро новую историю! Все равно какую!», потом все более безнадежные: «Не забывайте вашу Ким Сери, а то она умрет!» и «Расскажите мне сказку на ночь – чтобы я умерла навек!»