Битна, под небом Сеула

У нас вошло в привычку встречаться несколько раз в неделю – по выходным или когда он рано заканчивал работу в Чонногу. Каждый раз мы решали, куда пойдем сегодня: на берег озера, в парк в центре или, если погода была хорошая, в зоосад на юге города. Я всегда любила зоопарки – не из-за зверей, сидящих в клетках (хорошо помню, как, когда я была маленькая, я торжественно поклялась, что когда-нибудь открою все клетки во всех зоопарках и выпущу на свободу этих узников, которые не сделали никому ничего плохого!), а скорее из-за самого парка с его извилистыми аллеями, обсаженными пальмами и камелиями, из-за прогуливающихся по ним людей, детей, которые бегают и кричат, и старушек, пытающихся поймать их, чтобы покормить, и, конечно же, из-за влюбленных парочек, сидящих тут и там в укромных, тенистых уголках.

Теперь я тоже ходила туда гулять с молодым человеком. Мы чинно бродили рядом по аллеям, не разговаривая ни о чем серьезном, – просто болтали как все влюбленные, которые обмениваются банальностями в стремлении лучше узнать друг друга.

– Фредерик, а правда, – говорила я, называя его теперь английским именем, – правда, что влюбленных всегда притягивает вода?

– Откуда вы знаете?

– Я не знаю, – отвечала я. – Я никогда не была влюблена.

И подумав, добавляла:

– Мне кажется, что в этом есть доля истины, потому что вода – это романтичная стихия. Во всех историях про любовь есть вода, или река, или озеро, или хотя бы пруд.

– Бассейн тоже подходит, – шутил Фредерик.

Я не решилась сказать тогда, что мне хочется, чтобы Фредерик отвез меня на морской берег, потому что в Сеуле, в этом огромном городе, такая сушь – одни дома, дороги, машины и автобусы.

В зоопарке мы доходили до вольера с зелеными обезьянками, потому что обезьянки, пусть даже запертые в клетке, это весело: они дерутся, кричат, занимаются любовью, воруют друг у друга еду – прямо как люди. Они и в городе могли бы так жить!

Мы шагали к центру сада, мне очень хотелось взять Фредерика за руку, но я не решалась. Над деревьями стояли крики птиц и обезьян, и от этого казалось, что я – во сне, огорчения реальной жизни, злоба, царившая в доме моей тетушки и ее кошмарной доченьки, – все это было так далеко.

Мы снимали немного на телефон Фредерика – дурацкие фото, как у всех, селфи, на которых мы стоим щека к щеке, а я складываю пальцы в форме буквы «V» или сердечка, сама не знаю зачем. Потом он добавлял на эти фото разные изображения – сердца, облачка, внутри которых, конечно же, было написано «Sarang[26]». А на одной фотографии он сделал чудесную надпись (такого мне никто никогда не писал):

Битна, моя звездочка.

А я вспоминала, как мама рассказывала, что имя мне выбрал мой дед по материнской линии: он хотел, чтобы я всегда блистала – и снаружи, и изнутри.

Мы оставались в зоопарке до закрытия, просто ходили по аллеям среди других посетителей, слушали, как кричат дети, обезьянки и попугаи. Впервые за долгое время я чувствовала себя свободной. Я делала всякие глупости: качалась на детских качелях, бегала вокруг фонтанов, распевала песни Коми[27], Эда Ширана или еще кого-то там. Никогда не думала, что способна на такое. Ему же нравилась прекрасная фортепьянная музыка, симфонии и песни Шуберта, а потому он смущался, и как раз это меня больше всего и веселило. Фредерик всегда был немного чопорным, даже в джинсах и куртке он выглядел так, будто на нем строгий костюм-тройка. Но мне и это в нем нравилось, мне вовсе не хотелось бы, чтобы он стал похож на этих маменькиных сыночков, которые душатся и поливают волосы лаком. С господином Паком мне было спокойно, видно было, что он знает, чего хочет в этой жизни. Этим он в корне отличался от меня: я никогда не знаю, что со мной будет завтра.

Думаю, все началось с того, что меня начали беспокоить деньги. Сначала Фредерик всюду меня приглашал, платил в ресторанах, кафе и такси. Но однажды он задал мне один вопрос, и я почувствовала себя неловко. Он спросил:

– Битна, а как у тебя дела с учебой?

Я ответила:

– Мне очень нравится французский.

Он улыбнулся:

– Нет, я имею в виду в смысле денег?

– Нормально, особых денежных проблем не испытываю.

И соврала:

– У меня не очень богатые родные, но они мне помогают. А остальное я зарабатываю сама.

Мне не хотелось, чтобы он знал, что я питаюсь одним кимчхи, а главное, в каком квартале живу. Я продолжала уклончиво:

– У меня маленькая комнатка в университетском городке в Ёнсе, жилье не шикарное, конечно, но мне удобно.

– Ты снимаешь ее пополам с кем-нибудь?

– Ну уж нет, я этого не люблю, студентки обычно такие грязнули, да еще и храпят во сне!

Тогда я и стала придумывать себе жизнь, чтобы рассказывать о ней господину Паку. У него-то в жизни все было так правильно, размеренно. Он жил вместе с родителями в красивом квартале, заканчивал юридический факультет и параллельно работал в книжном магазине в Чонногу. А еще он собирался вскоре купить машину: это будет подарок от родителей, когда он получит диплом.