Битая карта (сборник)

И шла глухая ожесточенная борьба за скорейшее изъятие церковных ценностей, необходимых для закупки зерна. С выстрелами из-за угла, с озлобленными проповедями патриарха Тихона, с антисоветскими провокациями кликуш и изуверов.

И пооткрывалась неисчислимая прорва мелких фабричонок, мастерских, заводишек, кое-как оборудованных бойкими нэпачами. И, точно грибы после теплых дождей, росли частные магазины, рестораны, гостиницы, театры, кинематографы. И кутили в ночных кабаках новоявленные богачи, раскатывали по городу на чистокровных орловцах, щеголяли в бриллиантовых запонках.

Контрастов хватало.

Но стержень жизни составляли отнюдь не контрасты, которых в любые времена отыщется сколько угодно. Стержнем жизни были мир и долгожданная тишина, завоеванные народом в результате долгих лет жестокой, кровопролитной войны.

Правда, если уж придерживаться хроникальной достоверности изложения событий, то и мир, и долгожданная тишина выглядели достаточно обманчивыми, ненадежными. В особенности для тех, кому по роду служебных обязанностей полагалось отгадывать и предупреждать очередные козни врагов республики.

Нет, не пророчества одичавших белоэмигрантов и не водевильные великокняжеские пресс-конференции были причиной бессонных ночей чекистов Петрограда. От гороскопов убыток невелик, а вот террор, диверсии, военный и экономический шпионаж по-прежнему оставались на вооружении контрреволюции, и тут уж полагалось глядеть в оба, благодушию ни в коем случае не поддаваться.

В технической лаборатории ГПУ долго приглядывались к почтовой открыточке, прибывшей из Парижа. Открыточка с виду выглядела невинной. Изображены на ней широкие Елисейские поля с Триумфальной аркой на заднем плане, текст вполне домашний, к политике отношения не имеющий.

«Дорогая племянница, была рада получить твое милое письмецо. Новостей и у нас мало. Погода все время стоит отвратительная, каждый день дождь, продукты дорожают. Все наши часто вспоминают тебя, а на прошлой неделе приезжал к нам Сашуня, беседовали и перебирали всех друзей. Пиши ради бога почаще. Целую крепко. Твоя тетушка Минна».

Специалисты лаборатории испробовали все известные им средства обнаружения тайнописи. После осторожных обработок соответствующим реактивом между строк выступил более существенный текст.

«При данной международной ситуации надо рассчитывать в первую очередь на силы, находящиеся внутри России. Нам кажется, что обстановка у вас в связи с экономическими новшествами большевиков заставляет торопиться. Россию все равно надо будет восстанавливать кровью и железом. Надо рисковать. Денег достать за границей трудно, но отчаянных голов прислать можем сколько угодно. Напиши свой взгляд относительно ваших ближайших планов. Не забудь сообщить, как дела с наследством дедушки Петра. Давай нам интересные сведения о Красной Армии и о положении власти. Пиши, придерживаясь установленных интервалов. Твой дядюшка Пуд».

Тетушка Минна и дядюшка Пуд были конспиративными псевдонимами генерал-лейтенанта Александра Павловича Кутепова, одного из главных заправил «Российского общевоинского союза», в недавнем прошлом командира лейб-гвардии Преображенского полка.

Скромный ночной сторож Михалыч, которому через подставных лиц должны были вручить открыточку из Парижа, при ближайшем рассмотрении оказался бывшим флигель-адъютантом его императорского величества Николая II и командиром батальона Преображенского полка генерал-майором Евгением Михайловичем Казакевичем. С генералом Кутеповым его связывало многое — не только совместная служба. Лишь маленькую подробность не учел Дядюшка Пуд, отправляя свою шифровку старому приятелю: ночной сторож Михалыч к этому времени уже распростился с Петроградом, отправившись в исправительно-трудовой лагерь.

Еще занятнее оказалась ссылка на «наследство дедушки Петра». Имелось в виду при этом полковое знамя преображенцев, спрятанное где-то до более благоприятных времен.

Чекисты были осведомлены об истории «спасения» исторических ценностей Преображенского полка. «Спасали» их в 1917 году от Советской власти, вывезли на специальной барже в Ярославль, замуровав в алтаре собора Николы Мокрого, а затем помаленьку распродали, выколупывая бриллианты и изумруды из драгоценных реликвий былой воинской славы преображенцев. Известен был чекистам и подпольный ювелир, скупивший за полцены краденые алмазы.

Но полковое знамя несуществующего Преображенского полка? Оно-то для чего понадобилось генералу Кутепову? И, главное, где его спрятали?

— Не иначе как хотят вывезти тайком за границу, — рассудил Петр Адамович Карусь, познакомившись с шифровкой Дядюшки Пуда. — Для воодушевления на случай военных походов. Надо его найти, пригодится для музея…

Надоедливые дожди лили весь июнь напролет, и не видно было им ни конца, ни краю. Однако в первых числах июля установилась вдруг превосходная летняя погода. Жарко пригревало солнце, небо сияло незамутненной голубизной, с веселой торопливостью наливались хлеба на полях, обещая приличный урожай.