Bioskaf

Пройдя по длинному, прямому как стрела коридору, номер 828482 завели в клетку, на голову опустился кипенно-белый плотный мешок, послышался лязг закрывающейся двери и она, в сопровождении всё той же медсестры начала опускаться под землю. Состоявший только из платформы и рабицы лифт протяжно стонал, пока они неспешно минута за минутой опускались всё ниже под землю. Пасть клетки раскрылась, и медсестра осторожно посадила номер 828482 в стоявшую рядом вагонетку.

Это последняя, – крикнула она кому-то в пустоту. Вагонетка дернулась, подчиняясь общему импульсу небольшого состава и покачиваясь начала свой непростой путь, а медсестра вернулась обратно к пасти лифта, чтобы та проглотила её и выплюнула обратно в надземный мир.

Они ехали в полной тишине, погруженные в свои мысли. 828482 понимала, что она далеко не единственная жертва белых листовок, но никто, абсолютно никто не решался нарушить скрип состава, тараном бравшего подземный мрак давно заброшенных шахт. Колея петляла то влево, то вправо и даже если бы на голове 828482 не было мешка, она бы всё равно не запомнила дорогу. Под землёй было зябко и сыро, холод забирался под самую кожу и вольно обосновавшись там заявлял, что больше не покинет это тело. Сколько прошло времени? Минута, час, а может часы? Сказать было невозможно. 828482 постоянно отвлекалась на свои мысли и страхи. Несколько раз, чтобы избавиться от них, она пробовала считать повороты, считать секунды, но сбивалась каждый раз, когда пыталась представить, что её ждёт. Она припомнила, что в случае успешного прохождения эксперимента ей заплатят и вернут обратно в город, но в случае иного исхода, который подразумевал всё что угодно вплоть до смерти испытуемого, она останется там, в лаборатории на благо науки. Эта перспектива не сильно пугала 828482, потому что она давно подумывала свести счёты с жизнью. Её родителей не стало. Три года назад ушел отец, следом мать. Её брат торговал наркотиками в подпольных клубах, а младшая сестра воровала эти самые наркотики, медленно убивая себя. Когда-то у 828482 была работа в архиве, но, когда "крысами" свыше было принято решение о его консервации, её, как и прочих, вышвырнули на улицу. Найти работу в городе стало сложно – предприятия и заводы закрывались, нарколаборатории множились, а люди разлагались. Голод стал нормой, воровство преследовалось, но часто судьба твоя зависела от благосклонности тех, кто тебя поймает. Не раз пойманная и не раз дорого платившая за это 828482 не нашла иного выхода, кроме как ухватиться за последнюю надежду – белую листовку, дающую право сбежать из мира "крыс".

Лязг тормозов вагонетки, прервал воспоминания 828482 о её последней краже и о том, как она её отрабатывала. Подавив горячую волну горечи, смешанную со стыдом, она поежилась и проглотила подступающие к глазам слёзы. Её вагонетка остановилась вместе со всем составом. Чьи-то мягкие тёплые руки коснулись её рук и вывели из вагонетки, молча, в полнейшей тишине. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь – ровно восемь шагов и жестом ей мягко указали, что нужно остановиться. Раздалось холодное клацанье ключа и тяжёлая металлическая дверь, обдав 828482 запахом медикаментов даже сквозь плотный мешок, который до сих пор был на её голове, распахнулась, приглашая её и остальных войти.

Тьма сменилась ярким светом. Глаза больно щипало и застило слезами. 828482 огляделась и увидела фойе, ничем не отличается от того, которое она покинула, казалось, целую жизнь назад. Один, два, три, четыре… Восемь, их было восемь, как и шагов от вагонетки до железной двери. Ровно восемь заблудших, одиноких, находившихся на грани девушек. Нет, стоп, 828482, потерла слезящиеся глаза и разглядела одного мужчину. Один и семь. Семнадцать… это число когда-то тоже много для неё значило, но это было, казалось слишком давно, когда она ещё носила имя, а не номер вместо него.