Биологическая мать

— О, отлично! Нарисуй Колобка. — Психолог достала из ящика стола цветные карандаши и листок бумаги.

Амир добросовестно начал рисовать круг простым карандашом, ровным он не получился, и мальчик попытался выровнять его, жирно обведя несколько раз, но и это не спасло ситуацию. В итоге он изобразил черный запутанный клубок, не остановился и чиркал по нему, пока не сломался карандаш.

— Очень хорошо. — Похвалила психолог и что-то записала в свой блокнот. — А теперь расскажи, как Колобок победит всех обидчиков. Сказку помнишь?

— Зайца зажарит и съест. И будет пирожок с мясом. А из остальных шубу сошьет.

— Нет, я имела ввиду: как ему не дать себя в обиду? — Ласково выспрашивала психолог.

— Ну я и говорю. Как еще-то? — Недоуменно смотрел ребенок.

— Наверное нужно поговорить? — Немного подтолкнула его к предпочтительному выводу Лариса Геннадьевна.

— Так он говорил. Вот его и сожрали. — Впервые в жизни Амир заинтересованно ждал: что ответит взрослый.

— Вот, дурашка! Не дерись больше. — Ласково потрепала его по голове белой нежной рукой со свежим лаком бывшая пионервожатая и нежно вытолкала за дверь.

***

— О, Лиза уже прихорашивается! Серьги носит! — С елейной улыбкой классный руководитель прицеливалась к очередной жертве. Многолетние обиды, нанесенные злыми детьми и их, вечно недовольными родителями, превратили педагога в настоящий вулкан, в котором кипящая магма постоянно просится наружу.

— Серьги мама подарила. За победу на конкурсе. — Отчаянно пытаясь сохранять достоинство, ответила девочка.

— Ну, пацаны держитесь! Елизавета скоро краситься начнет. — Продолжала избиение младенцев классный руководитель.

— Все носят. Мне почему нельзя? — Девочка прекрасно понимала, какая лютая ненависть кроется за лучезарной улыбкой.

Дети начали проявлять интерес к истязанию одноклассницы. Множество бойких мышиных глаз из разных точек сошлись на ее лице ожидая потока слез. Лиза судорожно сглотнула и решилась на обманный маневр.

— А что на завтра приготовить? Я домашку не записала.

— Тебе домашка не нужна. Щеголихам незачем учиться. Они же сначала у родителей на шее сидят. Потом у мужиков. — Просветила детей учительница.

Дети ждали не зря. Тридцать пар мышиных глаз кровожадно блеснуло от нового восхитительного прозвища для странноватой одноклассницы.

— Щеглиха! — В упоении повторил Амир, но прозвенел звонок, после которого, нужно было во весь опор, изо всех сил, радостно топая ногами, нестись по первому этажу школы из одного конца коридора в другой к столовой.

— Обед! — Радостно взвизгннул он, дернул пробегая Лизу за серьгу на правом ухе с единственным наивным цветочком и быстро исчез в дверях.

Из разорванного уха немедленно полилась кровь, забрызгав отложной воротничок, взявший в плотное окружение тощую гусиную шею. Классный руководитель тяжко вздохнула, тоскуя всем сердцем по недоступному теперь теплому запаху оладьев.

— Сейчас перекисью обработают. Не реви. Украшения провоцируют хулиганов. Не носи в школу, целее будешь. — Бездумно говорила учительница, поливая над раковиной у входа в класс не только ухо, но и капли крови на воротнике, что бы мать девочки не увидела их. Получалось плохо: ткань была очень белая и незаношенная, и сердито шкворчавшая перекись, не могла вернуть прежнюю кипенную чистоту.

— Амир, это что такое? — Учительница со страдальческой миной, наконец-то, добралась до столовой.

— Я нечаянно. — Сразу отозвался увлеченно чавкавший мальчик. Всех удивляла эта способность с одинаковым энтузиазмом пожирать что угодно, лишь бы набить желудок.

— Родителей что ли в школу вызвать?

— Мама Вам покажет. — Убежденно парировал он.

— И то верно. — Как взрослому, ответила учительница и пошла на раздачу за оладьями.

***

Физрук с трудовиком мирно курили за школой возле запасного выхода, наслаждаясь майским теплом.

— Много двоек вывел? — Неуклюже шутил физрук.

— Пятерки им что ли ставить? — Как на насекомых, смотрел на детей трудовик.

Школьники вроде сунулись туда же на перекур, но оробели и с визгами убежали куда-то в кусты. Неутоленная жажда безобразий кипела и клокотала в мальчишках, когда они вернулись в помещение. На свою беду, в коридоре попался тихий рыжий шестиклассник. Он не успел отойти, и кто-то уже сильно пнул его по голеням. Ребенок упал и сильно разбил губу. Вид крови, растекающейся по полу, некоторых одернул, но Амир совсем не испугался: он один остался в круге оторопевших школьников- и пинал, и пинал рыжего неудачника, ощущая странную кошачью радость в мышцах спины. Казалось: еще немного, и он взлетит.

— Будешь знать, как на дороге торчать! Понос! — Амир вдруг вспомнил старинное прозвище робкого отличника, которое тот сам уже забыл с младших классов.

— Амир, это что такое? — Рассмотрела творящееся в центре коридора, пожилая учительница истории.

— А что не так? — Приветливо ответил Амир, не прерываясь. Ему было лестно, что на глазах у одноклассников, он без страха и, даже на равных, разговаривает со старой занудой, которую все дети не любили.