Биография Л Н Толстого (Том 4)

Бирюков Павел Биография Л Н Толстого (Том 4)

Павел Бирюков

Биография Л.Н. Толстого, том 4.

Часть I

1900 - 1902

Отлучение. Крымская болезнь

ГЛАВА 1

1900 г. Трансваальская война. Духоборы

1-го января Л. Н-ч делает в дневнике такую запись:

"Сижу у себя в комнате, и у меня все, встречая Новый год. Все это время ничего не писал, нездоровится. Много надо записать".

Л. Н-ч жил в это время в Москве с семьей. По записям его дневника заметна некоторая физическая слабость, навевающая на него грустные думы. Он даже начинает каяться в грехах своей юности. Вспомнил свое отрочество, главное юность и молодость: "Мне не было внушено никаких нравственных начал, никаких, а кругом меня большие с уверенностью курили, пили, распутничали (в особенности распутничали), били людей и требовали от них труда. И многое дурное я делал, не желая делать, только из подражания большим".

В то же время мысли его проникают самую сущность вещей, и он делает интересные и глубокие обобщения:

"Ехал наверху на конке, глядел на дома, вывески, лавки, извозчиков, проезжих, прохожих, и вдруг так ясно стало, что весь этот мир с моей жизнью в нем есть только одна из бесчисленных количеств возможностей других миров и других жизней, и для меня есть только одна из бесчисленных стадий, через которую мне кажется, что я прохожу во времени".

Интересна запись, которую делает Л. Н-ч через несколько дней:

"Читаю газеты, журналы, книги и все не могу привыкнуть приписать настоящую цену тому, что там пишется, а именно: философия Ницше, драмы Ибсена и Метерлинка и наука Ломброзо и того доктора, который делает глаза. Ведь это полное убожество мысли, понимания и чутья". "Читаю о войне на Филиппинах и в Трансваале, и берет ужас и отвращение. Отчего? Войны Фридриха, Наполеона были искренни и потому не лишены были некоторой величественности. Было это даже и в Севастопольской войне. Но войны Америки и Англии среди мира, в котором осуждают войну уже гимназисты,- ужасны".

8-го января у Л. Н-ча в Москве пел Шаляпин. Около этого же времени совершилось интересное событие - знакомство Л. Н-ча с Горьким, пришедшим к нему в Москве. И Л. Н-ч отмечает в дневнике это событие такими словами:

"Был Горький. Очень хорошо говорили. И он мне понравился. Настоящий человек из народа. Какое у женщин удивительное чутье на распознавание знаменитости! Они узнают это не по получаемым впечатлениям, а по тому, как и куда бежит толпа. Часто, наверное, никакого впечатления не получила, а уже оценивает, и верно".

В то же время продолжается его дружба с Чеховым. Л. Н-ч очень ценил его и как человека, и как художника, но не одобрял его драматических произведений.

Так 27 января он записывает: "ездил смотреть "Дядю Ваню" и возмутился". Но, видно, все-таки драма задела его за живое, потому что он прибавляет: "Захотел написать драму "Труп", набросал конспект. Мне кажется, что в драме "Живой труп" есть нотки, навеянные произведением Чехова. Такова тайна художественного творчества".

Тут же Л. Н-ч дает интересное определение материи и движения, определение, могущее послужить основанием целой философской системы.

"Сережа с Усовым говорили о различных пониманиях устройства мира: прерывности или непрерывности материи. При моем понимании жизни и мира материя есть только мое представление, вытекающее из моей отдельности от мира. Движение же есть мое представление, вытекающее из моего общения с миром, и потому для меня не существует вопроса о прерывности или непрерывности материи".

В начале января приезжал в Москву Вл. Вас. Стасов. Л. Н-ч ходил с ним в Третьяковскую галерею и высказывал отрицательное отношение к картинам Васнецова и, наоборот, любовался картинами Н. Н. Ге.

В это время у Л. Н-ча в его отношении к семейным замечается некоторое успокоение; так, в письме к своей дочери Т. Львовне Л. Н-ч пишет: "в нашей жизни хорошо то, что я живу очень дружно с мама, что главное; и также с Сережей, все ближе и ближе, и умилительнее и умилительнее. Когда начинает расспрашивать о действии моего желудка, или с робостью предлагает мне потереть спину в бане - то это действует особенно умилительно".

К концу января восстановившееся было здоровье Л. Н-ча снова пошатнулось, но, слава Богу, не надолго.

В это время англичане вели войну с бурами во имя "цивилизации".

Это ужасное преступление лжи и жестокости сильно волновало Льва Николаевича.

Для всех было очевидно, что англичане рано ли, поздно ли задавят своим кулаком храбрых, но слабых буров. И эта слабость их внушала к ним невольную симпатию. На этой симпатии поймал себя и Л. Н-ч.

Один корреспондент так передает разговор со Л. Н-чем по поводу трансваальской войны:

"О своих работах граф говорил вообще неохотно, но едва речь зашла о Трансваале и англо-трансваальской войне, великий старик оживился; глаза его заблестели.