Безжизненно стучат не любящих два сердца

Подмигнув своему отражению в зеркале, я встала. Поправив края юбки платья, не спеша направилась к двери. Открыв створку, встретилась с пронзительной бушующей синевой глаз канцлера.

— Леди Киара. Вы восхитительны. Позвольте вас сопроводить, — чуть склонив голову, Аргаир выразил всю любезность.

«Раздал заученные комплементы. Сама любезность. Можно подумать, у меня есть выбор, идти с ним или нет. Для наглядности еще бы у ног упал, а я бы переступила и дала деру. Но выбора нет. Посмотрим, куда он меня поведет. Может, вчерашняя бравада слов — лишь прикрытие. И переадресует меня глава тайной канцелярии туда, где небо в клеточку, а рубашка в полоску…»

Идти пришлось недалеко. Спустились на второй этаж и, пройдя по коридору, оказались в кабинете. Это стало понятным по интерьеру. Дизайнер кабинетов в домах многим похож. Разница лишь в богатстве и убранстве комнат. В общем, есть деньги, можешь хоть золотыми монетами пол выложить. Нет — скромненько поставишь стол со стульями и секретер с книжными шкафами.

Подойдя к креслу, присела, обдумывая. Чем мне грозит визит в секретные застенки главы тайной канцелярии?

Буквально за нами в кабинет пожаловали Вильгар и Камаир. По очереди облобызав в приветствии мою руку, расселись по креслам.

Когда дверь в очередной раз открылась, я напряглась от слов стража.

— Ваша Светлость, граф Дирван Маджонский пожаловал. Изволите впустить?

— Пусть войдет, — бросил Аргаир, наблюдая за реакцией графини Корхарт.

От слов стража я дернулась и застыла, как изваяние. Скулы мгновенно свело от подступившей тошноты. «Я не могла ослышаться. Не могла». Проглотив скопившуюся слюну, замерла в напряжении и ожидании, повторяя раз за разом: «Этого не может быть. Я ослышалась… Дирван мертв».

Но вид вошедшего в полном здравии улыбающегося графа Маджонского всколыхнул в моей душе волну безумия. Не помня себя, я рванула. Вцепилась скрюченными пальцами в волосы пшеничного цвета, дернув их со всей силы, ударила красивое выхоленное лицо об свое выставленное колено, завопив:

— Этого не может быть! Ты мертв… мертв! Я убила тебя. Убила. Ты не мог выжить от яда Уфы. Не мог… не мог! Тварь! — оттолкнув от себя ошеломленного Дирвана, с разворота ударила его ногой в живот. Не устояв на ногах, граф упал. Мгновенно оседлав его, я стала наносить ему молниеносные удары, повторяя одно и то же: — Ты не мог выжить. Не мог. Такая мразь, как ты, не должна ходить по этой земле. Тварь. Убийца. Насильник. Ненавижу… Ненавижу! — чуть не задохнувшись от переизбытка чувств, вцепилась пальцами в шею несопротивляющегося душегуба и с упоением сдавила бившиеся под кожей жилки и вены в желании доделать то, что не смогла сделать в первый раз...

В какой-то момент у Маджонского сработал инстинкт самосохранения. Отшвырнув меня, храпя, словно раненый вепрь, наследник древнего рода попытался подняться. Но моя одержимость кипела в груди огнем мести.

Как бешеный пес, я вновь бросилась на убийцу. Скрюченными пальцами пыталась вырвать небесной голубизны глаза, чтобы эта мразь никогда не смогла выбрать жертву.

Пытаясь защититься, Дирван успел прикрыть рукой лицо. Мои пальцы скользнули по белоснежной коже, оставив кровавые дорожки. От ощущения содранной кожи под ногтями в груди на мгновение вспыхнуло чувство удовлетворения.

Маджонский заорал, и это, скорей всего, послужило сигналом для мужчин, присутствующих в кабинете.

Меня, как пушинку, приподняли, оторвав от убийцы.

Поняв, что лишилась возможности отомстить, забилась в дикой истерике, пытаясь вырваться из сильных мужских рук. Обхват стал настолько сильный, что мне с трудом удавалось сделать вдох. Перед глазами мелькали воспоминания десяти дней в доме с убийцами: каждодневное насилие, превращение в Уфу и зелено-черные волдыри на коже Риан, которые я пытаюсь не задеть, скользя по мертвому телу подруги.

Нестерпимая мука за смерть совсем еще молоденькой девушки обожгла душу. Волна боли вскипела, как лава в жерле вулкана, и вырвалась на свободу.

— РИАН! — заорала я и, словно раненая птица, забилась в руках герцога. — Отпусти меня. Отпусти! РИАН! — вновь кричала я. Пытаясь вырваться, царапала мужские руки, державшие меня в крепком захвате. — За что они убили ее? Она была такой маленькой. Ее худенькое истерзанное тело снится мне каждую ночь. Я должна убить их… Должна, — шептала я.

Боль несправедливости бушевала ураганом и вырвалась из горла очередным вихрем: — Риан! А-а-а-а… — мои стенания перешли в хрипловатый вой от бессилия и понимания провала.

Непрекращающимися потоками по щекам лились слезы. Вытягивая из нутра душевные муки, они уносили с собой боль, орошая щеки горячими дорожками. Навались какое-то опустошение, а в голове мелькали лишь мысли.

«Я оказалась слабой и безвольной. Не смогла закрыться от цепких рук менталиста. Не смогла. Это конец мечте убить тварей. Финал всем планам. Да и дальнейшая жизнь летит в бездну».

Дирван, поднявшись с пола, вытирая руками кровавые дорожки, бегущие по лицу, переводил недоуменный взгляд с друга на канцлера: — Кто-нибудь может мне сказать, что здесь происходит? И кто эта чокнутая?