Безжалостный Орфей

— Не стоит, ты прав. У нас случилась большая неприятность. Сегодня к нам приходил сыщик.

— Какой сыщик? — не понял Леонид Самойлович и тут же закусил губу.

— Чиновник сыскной полиции, если так тебе яснее. Некий Ванзаров. Случайно не твой приятель?

Миниатюрная дама рядом с лысеющим господином плотного сложения казалась особенно хрупкой. Но хрупкость эта обладала редкой силой. Елена Михайловна смотрела на мужа, как хозяин на провинившегося пса. И каждый знал отведенную роль.

— Зачем он приходил? — Чиновник внезапно охрип.

— А ты как думаешь? Напряги воображение…

— О господи… Опять…

— Нет, Леонид, в этот раз «не опять». Теперь все только начинается. Я хорошо поняла этого господина: юнец на вид простоват, но иметь с ним дело я бы не рискнула. Съест и не подавится. Тебе с ним не тягаться.

Самообладание Пигварского растаяло, как мороженое в жару.

— Что же делать? — придушенным шепотом вскрикнул он.

— Трезво взглянем на вещи, — предложила Елена Михайловна так, что отказа быть не могло. — Я тебе верю. Я обязана это делать, потому что я твоя жена. Но как посмотрит следствие?

— Но ведь дело закрыто!

— Если новый следователь задает вопросы, значит, его открыли вновь. Это хуже всего. Стали проверять и искать виноватых. Ты чиновник и лучше меня знаешь, что бывает, когда начинают проверку закрытых дел.

— О боже!

— Причитаниями делу не поможешь, Леонид. Пришла пора действовать.

Леонид Самойлович превратился в одну большую лужу.

— Что же делать? — повторил он.

— Ты должен думать о семье. Ради семьи ты должен сделать все.

— Конечно, Леночка, я готов… Приказывай.

— Ты должен уехать, скрыться. Пусть следствие идет без тебя. Авось найдут кого-нибудь. Твой отъезд всегда можно объяснить болезнью родственников или чем-то еще, не важно. Главное исчезнуть…

— Когда мне…

— Немедленно. Беги в банк, сними немного денег — и сразу на вокзал. Садись на первый поезд до Вологды, там отсидишься у тетки. Вещи тебе пришлю.

— Но как же так…

— Напиши прошение о срочном отпуске без содержания, я передам твоему начальнику. Надо действовать прямо сейчас… Помни о семье. И все образуется.

— Хорошо… Конечно… Я все сделаю… Раз я виноват… — Пигварский схватил перо, лихорадочно набросал прошение и отдал жене.

— Я останусь здесь, подожду… — сказала она, суша чернила легкими взмахами. — Нас не должны видеть вместе. Торопись…

Леонид Самойлович сорвался с места, подхватил пальто, хотел обнять жену, но строгий взгляд не позволил, и выскочил из кабинета. Он удачно проскользнул мимо присутствия, никто его не окликнул, и сбежал по лестнице. В воображении вставали страшные картины, как его везут в кандалах и цепях. Дверь манила свободой. Пигварский был в шаге от нее, когда его окликнули.

Чиновник замер на бегу.

— Куда-то спешите? — спросили его.

Незнакомый молодой человек смотрел с особым интересом, в котором мерещились и цепи, и кандалы. Пигварский понял все и сразу, похолодел до самых пяток и не нашелся что ответить.

— Так куда вы торопились?

«Все, теперь все кончено. Скрутят и повезут в тюрьму. Всему конец». Пигварский тонул среди страха, но не мог слова промолвить.

— Быть может, собираетесь удрать? Так это зря. Россия — страна маленькая. Везде сыщут. Забыл представиться, чиновник для особых поручений от сыскной полиции Ванзаров…

— Очень… очень… приятно… — кое-как выдавил он.

— У меня к вам несколько вопросов. Первый: почему решили скрыться? В чем причина?

— Я не… Я не скрыться, с чего взяли… Я так, подышать…

— Во время службы? И вам позволяют? Ну, раз такие свободные порядки, не будем тратить ваше время. Вы же торопились по важному делу, не так ли? Позвольте угадать ваше важное дело…

Пигварский издал неопределенный звук.

— Бежать вы решили оттого, что не находите себе места. Так вас потрясло событие, случившееся 1 февраля. Как обычно, утром заглянули в гостиницу «Эрмитаж». Постучали в номер, но дверь была открыта. И вы вошли. Что же увидели?

Леонид Самойлович закрыл глаза ладонью, словно зажгли яркую лампочку.

— Барышня Ольга Кербель висела вместо подсвечника. Даже не стали проверять, жива ли она. Так испугались, что бросились наутек. Думали только об одном: как бы вас не заметили. В суете большой гостиницы затеряться нетрудно. Неужели заранее место выбрали?

— Я не убивал ее… — проговорил Пигварский.

— Почему решили, что ее убили? Разве она не могла совершить самоубийство?

— Это невозможно… У Ольги… у нее… В тот день у нее была назначена премьера номера. Она готовилась…

— Почему убежали? Почему не вызвали полицию?

— Как бы я объяснил, что делаю рано утром в номере актрисы? У меня семья, положение… И потом эти расспросы… Подозрения… Нельзя, невозможно… Наша связь должна была остаться в тайне.

— Но друзьям рассказали.

— Это другое… Надо было кому-то излить душу. Что я еще мог сделать?

— Кому рассказывали о вашей любовнице?

Пигварский скривился, как от укуса пчелы:

— Как вы прямолинейны… В своему кругу я не делал из этого тайны.

— Свой круг — это кто? — спросил Родион.

— Приятели… друзья…

— Мне нужны их фамилии.

— Они тут ни при чем.

— Именно поэтому необходимо их знать…