Безупречный враг

— Я помню, энэи, свой недосмотр прошлого года, — тяжело вздохнул аоори и пояснил, наказывая себя каждым словом: — Восточный храм отравил мальчика, который пробрался к нам тайком и что-то желал рассказать, но не успел. Какой я аоори, если не уберег ребенка? Но я усердствую и на сей раз принимаю все меры: его охраняют лучшие люди. Лекарь у нас наилучший, так что выкупленный вами сирена жив, он очнулся, ему гораздо лучше. Будете с ним разговаривать теперь?

— Да.

Араави неспешно сел, потянулся, умылся. Охотно выпил травяной настой. Улыбнулся, отмечая, что отдохнул хорошо и полноценно. День сна! Такой безмерной роскоши он не позволял себе давно. Эраи встал, зевая и щупая стенку, побрел по узкому коридору, не пробуя казаться бодрым. Аоори беззвучно двигался следом. Лишь иногда постанывали самые слабые дощечки пола.

— Ориим был в один уровень, — припомнил араави.

— Этот — в два с лишком. — Страж за спиной усмехнулся. — Он почище, поприятнее, мы с полным почтением перенесли вас, в закрытых носилках. Здесь и для божественной нашлась комната прямо с окном на скотный двор. Ни единой мысли о побеге, она все время кормит Коора.

— Чем? — лениво полюбопытствовал араави, пряча в ладони зевок.

Он немедленно поплатился за неуместный вопрос, ведь перечисления хватило на всю длину коридора. И еще осталось — как раз чтобы устроиться за столом и дождаться, пока тощий парнишка-сирена дохромает до предложенного ему удобного кресла возле того же стола напротив араави.

— …и, само собой, лепешки с сырной начинкой, — закончил дотошный аоори. — Подавать ужин?

— Так сразу — ужин… Однако спал я долго. Конечно, подавай. Лепешки он съел все?

— Нет, мы боролись и парочку отстояли, — ответил достойный воин.

Сирена неуверенно сел и огляделся. Было видно: происходящее для него непонятно и непривычно.

— Ты трижды сбегал из замка, — заинтересованно припомнил араави то, что сообщили ему чужие слуги. — Ловок. Я изучал устройство таких крепостей и до сих пор сохранял весьма твердое убеждение, что оттуда не выбираются. Все обучение сирен, как мне известно, налажено на отдельном острове.

— Первый раз ушел вплавь, — безразлично отозвался сирена, глядя в пол. — Потом я спрятался в лодке, которая меня же искала. В третий раз дождался окончания переполоха и выбрался во внешний мир совсем незаметно. Я сам вернулся обратно, когда побродил по берегу, посетил три ближайших острова и выяснил все, что хотел узнать. Но моя готовность излагать условия и принимать разумные требования никого не устроила.

— Занятно. Что же ты хотел узнать за стенами замка? — продолжил любопытствовать араави, выбирая сырную лепешку. — Ты ешь, не завидуй. Я не уважаю тех, кто страдает завистливостью и скрывает свой аппетит.

— Сперва укажите мою казнь, — усмехнулся сирена, коротко глянул на араави и снова уставился в пол. — Может, мне пища уже без пользы.

— «Сперва»! — возмутился Граат. — Что за день! Все словно забыли, кто я, меня таскают с места на место, как груз, мне ставят условия, а теперь вот не просто просят — требуют! Я пока не знаю, за что тебя следовало бы казнить. Здесь не восточные острова, их порядки и их обиды меня не занимают. Учти пока вот что: ты обошелся храму запада в две тысячи граонов серебром. Изволь кушать и выздоравливать, ценный ребенок.

Сирена перестал изучать пол, заинтересованно прищурился, глядя на араави прямо и удивленно. Но уточнять ничего не стал, а осмотрел подносы, число которых все возрастало. Подвинул поближе крупную копченую рыбину, бобовые стручки, большую лепешку и надолго смолк, занятый ужином. Аоори принял кувшин из рук слуги, принюхался к содержимому, не нашел ничего опасного, наполнил кислым молоком две плошки и поставил возле сидящих за столом. Сам он замер у плеча араави, с умилением глядя на мальчика, жадно глотающего куски, готового лезть руками в каждое блюдо…

Наконец сирена наелся до блаженной медлительности движений, удобно уселся в кресле и прикрыл глаза.

— Я готов повторить то, что уже говорил в замке, вернувшись туда. Я покинул место обучения всего лишь потому, что хотел знать, как живут люди. Мне казалось важным посмотреть на тех оримэо, которые не принадлежат Сиирэл, не служат и не владеют даром. — Он пожал плечами и скривился от боли в свежей ране. — Я всегда жил в замке, с рождения, наверное. Если в иных местах все так же, в служении нет смысла. Но мне сказали: не мое дело — думать. Мое предназначение состоит в том, чтобы исполнять волю хозяина, которого назначит храм. Мне представляется, что без понимания мира я буду дурно исполнять повеления… Опять же, я не желаю что-либо делать, не понимая смысла и цели задания.

— Что же ты решил, побывав на берегу?

— Прежде всего я убедился в том, что мой голос очень опасен. И еще я пришел к выводу, что не готов служить любому хозяину. — Юноша упрямо глянул на араави. — Я вернулся и попросил у жрецов право на выбор хозяина, годного для меня. И тогда меня стали воспитывать.

— Судя по всему, без особой пользы, — отметил араави. — У тебя есть вопросы или просьбы?

— Почему вы, жрецы запада, купили именно меня?