Безупречные создания

Она ни словом не обмолвилась о том, обвинил ли барон фон Берингер во всём институт.

Лиза невольно подумала, что вот-вот начнутся летние каникулы. И, быть может, оно и к лучшему, что Наташа уехала чуть раньше. Поскорее оправится после трагедии.

– Но она ведь вернётся? – неуверенно уточнила Лиза.

– Конечно. – Её светлость кивнула на бумаги, лежащие перед ней. – А вот вам, Елизавета Фёдоровна, напротив, придётся задержаться. Ваш батюшка телеграфировал. Разумеется, мы поставили его в известность о случившемся. Фёдор Павлович сообщает, что отбыл по служебным делам в Москву. Он возвратится в Петербург в начале июля, а до этого просит меня присмотреть за вами.

– Но ведь каникулы же? – Лиза не смогла скрыть удивления. – Папенька мог бы прислать за мной кого-нибудь, чтобы я ожидала его дома, в имении за городом. Погода сейчас дивная. И людей у нас много. Найдётся, кому обо мне позаботиться.

Она бы тоже хотела уехать подальше и поскорее забыть лежащую в луже крови Ольгу или прикосновение к ледяной, синюшной Татьяне. Хотя бы немного нервы на свежем воздухе успокоила бы. К тому же на летние каникулы в стенах Смольного оставались лишь бедные сиротки и пепиньерки, которые проживали в институте после выпуска на правах надзирательниц и кандидаток в учительницы. Благородные особы своих дочерей всегда забирали.

Вероятно, все эти мысли оказались написаны на изумлённом лице Лизы, потому что княжна Ливен строго сказала:

– Ваш родитель волнуется за свою единственную дочь, Елизавета Фёдоровна. Проявите к нему должное уважение. Он боится отпускать юное дитя в дальнюю дорогу и желает забрать вас лично. Возможно, хочет переговорить со мной. Это я тоже могу понять. Поймите и вы. Не забывайте о том, что здесь вас любят не меньше, чем в собственной семье. И пекутся о вашем здоровье.

– Простите мою дерзость, ваша светлость. – Лиза опустила глаза и присела в коротком реверансе.

Елена Александровна отмахнулась со смесью раздражения и усталости.

– Ваша спальня опечатана, пока ведётся следствие, – сообщила она. – Да и вряд ли вы вовсе готовы там находиться после всего. Ваши вещи уже перенесены в отдельную комнату. Это лучшая комната в институте, – подчеркнула Елена Александровна. – Вы можете оставаться в ней до приезда вашего отца и сколько пожелаете в следующем учебном году. Надеюсь, эта новость хоть немного скрасит ваше ожидание.

– Благодарю вас. – Лиза снова присела в реверансе.

– Можете быть свободны. – Начальница отвернулась к окну с выражением глубокой утомлённости на пожилом лице. – Анна Степановна, проводите вашу воспитанницу в её новую спальню, будьте любезны.

Свиридова взяла Лизу под локоть и послушно вывела прочь.

Коридоры Смольного как раз заполнились людьми. Младшие девочки в коричневых платьях, средние в голубых и старшие в белых – все они сновали небольшими группками, спеша с одних занятий на другие. За цвета нарядов их так и прозвали с самого основания института: «кофейные», «голубые» и «белые». Все об этих прозвищах знали даже вне стен Смольного. По ним зачастую и понимали, о ком идёт речь.

Помимо расцветки платьев различались и причёски воспитанниц. Младшим волосы по традиции завивали. Средние девочки носили две косы. Старшие – одну.

Учёба в Смольном продолжалась девять лет. Три возраста по три года.

«Голубые» смолянки воевали со всем миром: подначивали младших и звали их нюнями, язвили «белым» и конфликтовали с учителями. Маленькие «кофейные» барышни стремились подражать «белым». «Белые» же опекали младших и являли собой образец нравственных достоинств и пользовались уважением, поскольку близился их выпуск, и лучшие из них могли удостоиться получения главной награды – «шифра» – золотого вензеля в виде буквы «Е» на расшитом белоснежном банте. Этот знак отличия, введённый ещё императрицей Екатериной II, означал не просто успехи в обучении. Он давал право получить пост фрейлины при дворе.

Сегодня даже самые отчаянные воспитанницы вели себя тихо. Общая трагедия сплотила смолянок.

Никто не шумел по обыкновению, но теперь Лизе казалось, что все умолкают и бросают на неё любопытные взгляды. Если бы не классная дама, к ней бы обязательно пристали с расспросами. Оттого Бельская пришла к неутешительному выводу, что недели в ожидании отца окажутся для неё сущим испытанием.

Глава 3

Отдельная комната, что выделили для Елизаветы Бельской, и вправду оказалась лучшей гостевой спальней в Смольном. Впору селить великих княжон. Лиза даже не предполагала, что столь отменные комнаты имелись в институте. Одна обстановка чего стоила!