Безумцы

Потом он надел очки и кинулся в воду. Он был ошеломлен тем, что внезапно открылось его глазам. Со всех сторон его обступили фантастически яркие краски. Желтый, зеленый, красный, синий, фиолетовый цвета, их оттенки были щедро разбросаны на песке и скалах, на водорослях и проплывавших мимо рыбках. И каждая крупинка краски сверкала и искрилась, будто это был крохотный драгоценный камень.

Так он впервые познакомился с подводным миром. И уже не мог жить без моря.

Он изучил кислородный дыхательный аппарат, совершил с ним десятки спусков под воду.

К этому времени он уже был студентом-медиком. Он решил: став врачом, пойдет служить на корабли, посвятит жизнь изучению моря. Он имел в виду мирные корабли. А вышло так, что он стал врачом на сторожевике…

Стряхнув оцепенение, Карцов делает несколько сильных гребков. Запрокинув голову, глядит в небо. Еще недавно оно было бледно-голубым, теперь стало сиреневым. Надвигается ночь. В этих широтах ночь сменяет день почти мгновенно.

Недели плена не прошли бесследно. Он так утомлен? Так велика потребность хоть на минуту закрыть глаза, отключить сознание, волю!

Если бы не акула! Ему все кажется: она где-то здесь, неподалеку.

Карцов борется изо всех сил, но тщетно.

«Акула рядом», – это была его последняя мысль, перед тем как он впал в забытье.

С этой же мыслью Карцов открывает глаза. Кажется, лишь секунду назад смежил он веки, но теперь над ним чернота и звездная россыпь. И ярче всех сияет большой бриллиантовый ромб – Южный Крест.

Надо продолжать путь.

Он ложится на грудь. Первый гребок, и – о чудо! – руки будто в огне. Жидкое серебро струится с пальцев, растекается по воде, и вскоре все вокруг усеяно крохотными бледными огоньками – они мерцают, приплясывают, пропадая и возникая снова.

Он продолжает путь. Теперь ориентир – Южный Крест.

Изредка он оглядывается. За ним тянется полоса светящейся воды. Волны то заслоняют ее, то вновь открывают, и свет будто пульсирует.

Но ему нельзя отвлекаться, нельзя сбавлять скорость. Плыть вперед, точно на юг. Еще немного, еще пять или шесть часов, и он достигнет цели.

Если бы не акула! Мысль о ней неотступна.

А ее нет.

Неизвестность столь томительна, предчувствие надвигающейся беды так велико, что он ловит себя на мысли, что ждет ее, почти хочет, чтобы она пришла.

И вот акула.

Из глубины скользнула к поверхности тень. Она двигалась наискосок, но вдруг свернула и ринулась к человеку.

Прежде чем Карцов смог сообразить, руки его, взметнувшись над головой, гулко шлепнули по воде. В следующий миг он нырнул и, яростно гребя, помчался к акуле. Он действовал так, будто имел дело с собакой.

Она и была для него собакой. Но – собакой Баскервилей: огромная, мощная, вся в ореоле синих призрачных огоньков, такая же черная и свирепая.

Акула скрылась.

Он вновь увидел ее, когда всплыл.

Она была на поверхности, но держалась в отдалении. Надолго ли?

Надо плыть. Пусть акула, пусть сотня акул вокруг – он все равно должен плыть на юг, строго на юг!

Теперь движения его медленны. Он плывет брассом, ибо с акулы нельзя спускать глаз. И еще: ему хочется быть таким же неслышным, как она, медлительным и неторопливым. Акула не должна думать, что ее боятся. Кто знает, что еще ей взбредет в голову!

Час проходит. И еще час.

Ночное тревожное море. Тишина, изредка прерываемая всплеском волны.

Внезапно акула сворачивает и мчится по дуге, оставляя за собой четкий пунктир света. Вскоре человек заключен ею в огненное кольцо.

Она продолжает чертить круги. Она будто не замечает плывущего. Но Карцов видит: постепенно кольцо сжимается.

Секунда – и плавник исчез. В то же мгновение Карцов бьет по воде руками и погружается. Глаза широко раскрыты, пальцы выставленных рук растопырены.

Резкими гребками Карцов поворачивается в воде. Где же она? Акулы нет.

Еще несколько секунд – и он всплывает. Работают только руки. Ноги подтянуты к животу: быть может, она уже крадется из глубины…

Он плывет на юг. Так же, как прежде, акула кружит на поверхности. Но теперь Карцов почти не следит за ней. Он устал. Ноги окоченели. Хорошо, что на нем свитер. В свитере слой воды, нагретой теплом его тела. Сердце и легкие защищены. Это счастье, что он сохранил свитер.

Появилась луна.

По мере того как она восходит к зениту, свечение в море слабеет. Сейчас лишь отдельные искорки вспыхивают на воде. Сама вода кажется маслянистой, тяжелой.

Человек плывет на юг. Акула – тоже. Они движутся, не изменяя дистанции, будто связанные невидимой нитью.

Постепенно к привычным шумам моря примешивается прерывистый шорох. Он все слышнее.