Безумный Монктон

— Тогда мне предстоит поведать вам невероятно странную историю. Вы, разумеется, слыхали, что у Альфреда был дядя, Стивен Монктон. Так вот, несколько времени тому назад сей дядя дрался на дуэли с одним французом в Папской области и пал от его руки. Секунданты и этот самый француз, вышедший из поединка без царапинки, разбежались, как полагают, в разные стороны. До нас сюда не доходили подробности этой дуэли, но спустя месяц после происшествия один французский журнал напечатал отчет о нем, найденный в личных бумагах Монктонова секунданта, который скончался в Париже от чахотки. В записках этих говорилось об условиях и об исходе поединка, но ни слова более. Никаких следов оставшегося в живых второго секунданта и француза с тех пор сыскать не удалось. Словом, известно только то, что Стивен Монктон был убит на этой дуэли, чем вряд ли кто-нибудь на свете огорчится, ибо большего прохвоста свет не видывал. Где он пал, что сталось с его телом, есть тайна за семью печатями.

— Какое все это имеет касательство до Альфреда?

— Минуточку, сейчас узнаете. Лишь только весть о дядиной смерти достигла Англии, что, как вы полагаете, сделал Альфред? Он отложил свою свадьбу, которую был должен справить очень скоро, и прибыл сюда искать место погребения своего подлеца-дяди, и никакая сила на земле не заставит его возвратиться в Англию и к ожидающей его мисс Элмсли, пока он, видите ли, не отыщет дядины останки и не доставит их домой, чтобы похоронить, как прочих Монктонов, в семейном склепе, в часовне Уинкотского аббатства. Вот уже три месяца, как он безрассудно сорит деньгами, терзает полицию, превратил себя в посмешище для мужчин и пугало для женщин, и все ради своей безумной цели, от достижения которой так же далек, как и в самом начале. И ни одной душе не привел он ни малейшего резона всех этих своих действий. Его не удержать ни увещаниями, ни насмешками. Вот ведь мы встретили его сейчас, и шел он — я это знаю достоверно — в полицейское управление, чтобы оттуда выслали очередных агентов во все концы Папской области с приказом всю ее обшарить и допросить, кого только возможно, о том, где застрелили его дядю. И, заметьте, все это время он твердит, что пламенно влюблен в мисс Элмсли и тяжко страдает от разлуки с нею. Подумать только! А затем припомните, что он ведь сам себя принудил с ней расстаться, чтобы гоняться за останками этого негодяя, который был позором для семьи и которого он видел-то раз или два во всю свою жизнь. Из всех безумных Монктонов, как их обычно называют в Англии, Альфред самый безумный. Можно сказать, что он тут наша главная забава в нынешний мертвый сезон, пока закрыта опера, но, что касается меня, когда я думаю об этой бедной девушке, ожидающей его в Англии, я скорей готов презирать его, чем забавляться.

— Так вы знакомы с Элмсли?

— Да, и близко. Недавно моя матушка написала мне из Англии как раз после того, как повидала Аду. Монктонова эскапада возмутила всех друзей девушки. Они пытались уговорить ее разорвать помолвку, на что она имеет право, если б пожелала. Даже ее маменька, при всем своем корыстолюбии и эгоизме, принуждена была, в конце концов, взять сторону остальной своей семьи — просто из уважения к приличиям, но милая, верная девушка не соглашается давать отставку Монктону. Она смеется над его невменяемостью, говорит, что он сообщил ей по секрету причину своего отъезда — очень и очень основательную, утверждает, что, когда они бывали вместе в аббатстве, всегда умела подбодрить его и сможет еще лучше поддержать его, когда они поженятся; словом, она его нежно любит и, следовательно, будет верить в него до конца. Ничто не в силах поколебать ее. Она решилась пожертвовать ему жизнью и пожертвует.

— Надеюсь, что нет. Сколь ни безумны, на наш взгляд, его поступки, для них, возможно, существуют очень веские причины, о которых мы и не догадываемся. Представляется ли его рассудок столь же расстроенным, когда он говорит об обыкновенных предметах?