Безумный бог

Я отпрянул. Нож Ринды полоснул меня по щеке, отчего кровь брызнула на грудь, а лицо окаменело. Строптивица выпрыгнула из постели голышом, как дикий зверь, и набросилась на меня. Но между нами был мой кинжал, и она сама напоролась на него, взвыла и еще раз взмахнула ножом, промахнувшись самую малость. Я увидел, что на цепочке ключа нет – только блестящий амулет Огма. Тогда я догадался, что железный сундук скорее всего вообще не запирался: охранники никогда не собирались его открывать.

В соседней комнате раздался громкий лязг, немного сбивший меня с толку, так как был совершенно не похож на шум взламываемой двери. Я отшвырнул от себя тело мертвой женщины и подполз к арке, чтобы посмотреть, что за колдовство творит там Руха.

На пороге я столкнулся с Гвидионом. На нем не было ни пятнышка крови, отчего смотреть на него стало совсем жутко. Его запрокинутая голова болталась из стороны в сторону, он все время пытался повернуть ее, чтобы разглядеть, как ему напасть на меня. Оружие он выбрал для ближнего боя, сжимая в одной руке кинжал, а в другой топор.

Совершенно ясно, что он намеревался поотрубать мне руки и ноги: в то время как охранники бились в дверь, он даже не сделал попытки снять засов.

Не стану описывать, как в эту минуту поступило мое тело, так как это не только неприлично, но и не важно. Я начал пятиться в комнату Ринды и, в конце концов, налетел на край стола. Гвидион наступал на меня, расправив плечи, голова его раскачивалась, вися на ниточке, и он ухмылялся, глядя на меня. В следующую секунду он взмахнул рукой и швырнул топор, целясь мне в голову.

Я распластался на столе, свалив чернильницу с пером на пол. Топор моего врага врезался в стену прямо у меня над головой, предвещая мою быструю кончину. Я откатился к окну и, схватив книгу Ринды со стола, прикрылся ею как щитом.

Кинжал Гвидиона ударился в книгу с такой силой, что я слетел с подоконника и начал падать в дымящийся ров, все еще сжимая в руках том в кожаном переплете,

Мне ничего не оставалось, как прокричать:

– Кайрик, Единственный и Вездесущий!

8

В этом боги похожи на людей: те, кому не терпится, приходят первыми. Задолго до начала суда над Кайриком в Зале Полярной звезды появилась Мистра и сразу спряталась в темном углу. Там она затаилась на какое-то время, оставаясь незаметной, как вор среди верблюдов. Зал предстал перед ней в своем обычном виде – лаборатория алхимика, уставленная жаровнями и стеклянными сосудами, но сейчас он был пуст и погружен в темноту. Она осмотрела каждый уголок, каждую тень и, только когда уверилась, что, кроме нее, в зале никого больше нет, вышла из убежища и принялась за предательское колдовство.

Упрямая богиня действовала быстро. Для начала подвесила жестяной колокольчик, чтобы голос Кайрика звучал фальшиво, когда он начнет читать «Кайринишад». Потом протерла все столы в зале особой губкой, чтобы священные слова, пролетая по воздуху, лишались всей своей силы. Затем она вызвала змея и вырвала у него ядовитые зубы из пасти – это должно было защитить богов от льстивых уговоров, полуправды, лживых обещаний и обмана любого рода.

Покончив с бедной змеюкой, Мистра скрыла следы своего предательства, опустив на пол белую вуаль. Не успела тонкая ткань коснуться каменных плит, как начали прибывать другие боги: Темпос, закованный в латы, Шара, окутанная тенью. Талос в ореоле сверкающих молний.

– Келемвара еще нет? – поинтересовался Повелитель Бурь. Голос Талоса Яростного звенел от возбуждения, ибо ничто не доставляло такого удовольствия его дикарскому нутру, как упразднение какого-нибудь бога. – Надеюсь, он не передумал?

– Разумеется, нет, – с ослепительной улыбкой ответила Сьюн, тряхнув рыжеволосой гривой. – У Келемвара стойкое сердце. – Она бросила взгляд в сторону Мистры и добавила: – Иногда чересчур стойкое.

Быстро подойдя к Сьюн, чтобы загасить ее ревность, Темпос опустился перед ней на колени.

– Если сегодня где-нибудь в Фаэруне начнется битва, то только во имя любви! – объявил он. Богиня Любви, переменчивая в своих настроениях, как хафлинг в пустыне, была верна своему слову, только если ее осыпали постоянными проявлениями любви. – Я сражен твоим блеском.

– А я желанием, которое ты во мне пробуждаешь, – добавил Талос.

В доказательство своих слов Талос надел на голову Сьюн трескучую диадему из молний и принялся кружить вокруг нее в похотливом танце. Богиня раскраснелась, захихикала, но, тем не менее, глаз не отвела.

Чантия и Летандер прибыли вместе в золотистом луче рассвета, за ними появился старик Сильванус верхом на солнечном луче. Следующим прибыл Тир, как всегда без одной руки и обоих глаз. Он занял место посреди зала и хмуро обвел невидящим взглядом пока пустующие места.

– Суд должен был начаться ровно в час рассвета в Кэндлкипе.

В эту секунду рядом с Мистрой объявился Келемвар. Его лицо было белым от страха, на заседание он прибыл с мечом.

– Прошу прощения за опоздание, но мне пришлось сосредоточить все внимание на Городе Мертвых. Вернулся Гвидион.