Безумие толпы

Но Жан Ги только отрицательно покачал головой.

Самой важной новостью были события в Université de l’Estrie.

– Он шутит, – прошептал Стивен, когда ведущий рассказал о воззрениях профессора Робинсон, о ее растущей популярности, о спровоцированных ее выступлениями стычках, которые становились все более ожесточенными.

Показывали записи, сделанные в зале на телефоны. Видео, конечно, было низкого качества, но оно давало представление о том, что произошло.

Взрывы хлопушек.

Потом крики, вопли. Начало паники. Они слышали голос Армана, призывавшего к спокойствию. А потом звуки выстрелов.

Рейн-Мари сделала резкий вдох, почти ахнула. Остальные посмотрели на Армана. Кроме Жана Ги, который смотрел перед собой.

Интервью с Эбигейл Робинсон. Она отказалась обсуждать содержание своей лекции, заявила: сейчас имеет значение только то, что все остались живы.

Гамаш, державший Рейн-Мари за руку, подумал, что Робинсон сделала это довольно искусно, в своем стиле. Она подавала себя как озабоченного, вдумчивого человека. Глубоко огорченного и очень сострадательного.

«Могло быть и хуже».

В интервью данная фраза не прозвучала. Для этого Робинсон была слишком умна. Но Гамашу она эти слова сказала.

И она была права. Ведь в самом деле могло быть и лучше.

Арман понял, что это точно характеризовало профессора. Изречь истину, но пройти мимо другой истины, еще более верной.

В репортаже появился и сам он, отвечал на вопросы по общественной безопасности, заверял людей, что стрельба в университете – это предумышленное преступление и что теперь угроза миновала.

По телевизору Арман похвалил публику за необычайное умение держать себя в руках, за отсутствие паники. Рассказал, как люди помогали друг другу при эвакуации, успокаивали тех, кто нуждался в помощи. Он говорил об их участливости, о внимании к ближнему. И отметил, что лишь благодаря этому обошлось без жертв.

В своей речи он воздал должное смотрителю здания и полицейским, исполнявшим свой долг в крайне трудных условиях.

Анни видела, что ее муж опустил глаза и уставился в ковер между своими тапочками.

– Жан Ги?.. – прошептала она.

Он повернулся, посмотрел на нее, выдавил улыбку.

Она улыбнулась ему в ответ. Тепло. С любовью. С поддержкой. Он подумал: как долго это продлится, если она узнает правду? Нет, поправил он сам себя, не «если», а «когда». Бовуар знал: он скажет ей, что сделал и чего не сделал.

Но сначала он должен поговорить с Арманом.

После новостей они пожелали друг другу bonne nuit[32] и разошлись по спальням. Только Арману еще предстояло поработать.

Он сел за свой ноутбук, прочел последние сводки, письменные отчеты.

Вокруг него в доме раздавались обычные звуки. Текла вода из открытого крана. Скрипели ступеньки под чьими-то ногами наверху. Стихали, а потом переходили в тишину приглушенные разговоры.

Тихо постанывал и потрескивал старый дом по мере понижения температуры и проникновения холода в кирпичи и балки.

Арман ощутил присутствие Жана Ги, еще не увидев его. Он всегда чувствовал, если его зять находился поблизости.

Закончив последнее на сегодня письмо – подробный отчет премьеру Квебека, он повернулся:

– Да?

– Мы можем поговорить?

Арман протянул руку, выключил настольную лампу, встал.

Очками для чтения он показал в пустую гостиную, где в камине умирал огонек. Выйдя из кабинета, он посмотрел на лестницу, которая звала его в кровать. К Рейн-Мари.

Он мог бы отказаться от разговора с Жаном Ги, сослаться на усталость. Все объяснения можно было отложить до утра. Он мог бы пойти наверх, принять душ, почувствовать кожей горячую воду. Почувствовать Рейн-Мари, ее тепло в своих объятиях.

Но он знал, что этот разговор откладывать нельзя. Разговор был необходим. Еще одно последствие ушедшего дня. Лучше вскрыть этот нарыв.

– Вообще-то, я надеялся, что мы выйдем из дома, – сказал Жан Ги.

– Собаки уже выгуляны.

Арман уже давно решил называть Грейси собакой. Для простоты. И ради собственного душевного спокойствия. Кому нужен бурундук в доме?

Хотя Стивен теперь говорил детям, что после тщательного научного исследования он пришел к выводу, что Грейси почти наверняка крысундук. Фантастическая помесь крысы и бурундука.

«И вполне возможно, – объяснял им детям, окружавшим его, – с незначительной примесью утки. Подождем, когда Грейси подрастет, мы еще посмотрим, может ли она летать».

«Летать?» – вздохнула Зора.

Трудно было сказать, верили ему дети или нет, но они посмеивались над стариком.

– Я думал, мы зайдем в бистро, – сказал Жан Ги.

Арман посмотрел на часы, потом глянул в окно. Казалось, идет четвертый час ночи, хотя на самом деле не было еще и двенадцати. Он видел веселые огни в бистро и почти не сомневался, что заметил внушительный силуэт Мирны, прошествовавшей мимо барной стойки к дивану у большого камина.

Перед приездом в Три Сосны Мирна Ландерс была известным психотерапевтом в Монреале, специализировалась на особо трудных делах. Часть ее работы приходилась на ЗООП – Зону для особо опасных преступников, где отсиживали срок самые проблемные нарушители закона. Сумасшедшие.