Безродыш. Предземье

Звук. Протяжный хрипящий, то ли вздох, то ли рык. Мальчишка напрягся, суетливо забегал взглядом от дерева к дереву в том направлении. Левая рука легла на бедро, где на грубом кожаном поясе в столь же простецких ножнах висело единственное оружие парня — нож длиной в две ладони. Пацан даже частично вынул его. Указательный с большим пальцем придерживают рукоять, остальные три поглаживают холодное лезвие. Железное, спасибо Творцу. После одежды парня я бы и медному не удивился, а то и вообще каменному или какой-нибудь заострённой кости. Чистый же дикарь. То есть грязный, но что там с источником рыка?

Пара секунд — и хрип повторился. В этот раз уже ближе. Мальчишка полностью вытянул нож и замер, прижавшись к стволу. Лес застыл вместе с ним. Только что вовсю шуршавшая вокруг мелочь затихла, замолчали птицы в ветвях. Несколько ударов сердца паренёк не решался высунуть нос из-за дерева. Затем осторожно повёл головой, вытягивая шею.

Творец! В ста шагах сама смерть! Хищник. Пока нас не видит, принюхивается. Кот. Мордастый, клыкастый, с широкими мощными лапами, коротким хвостом и густым бледно-рыжим с тёмными пятнами мехом. Шерсть недлинная — видно, как мышцы бугрятся под кожей. В холке выше мальчишки, а уж веса в нём на десятка два таких тощих хватит. Очевидно, что никакой нож не поможет, реши зверь напасть.

Вот и повезло, называется. Нашёл человека. Сейчас этого человека не будет. И меня вместе с ним. Второй раз подряд духом полетать не получится — перезарядка способности занимает ни одну сотню лет, так что мне умирать вместе с парнем окончательной смертью. Обидно. Глупейший конец. Если бы только здесь было больше протоэнергии… Если бы я захватил власть над телом мальчишки… Проклятая планета! Мне остаётся лишь наблюдать в роли зрителя за бездарным финалом своего бытия.

Ещё один рык. В этот раз в нём слышно ликование. Зверь нашёл, что искал. Мальчишка снова выглядывает из-за дерева.

Потухшие звёзды! Жёлтые глаза хищника смотрят прямо на нас. Это всё.

Глава первая — Везунчик

Ну почему я такой дурак? Почему не умею терпеть? Как бы проще жилось. Посмеялись бы вдоволь, потешили бы себя и отстали. От тычков, щелбанов и пинков, поди не помрёшь. Другие же сироты терпят. Один я вечно битый по-настоящему — за свой дерзкий язык отдуваюсь. Или битый, или в бегах, как сейчас. Сыну старосты и его дружкам я во всём уступаю. Кроме ловкости. Этот дар — моё всё. Втроём меня поймать не смогли. Ну и башковитость ещё. Хотя… Умный бы промолчал. Нет, дурак! Однозначно дурак!

Смолчал бы, сидел бы сейчас с остальными сиротами, лопал праздничную похлёбку. Старая Марга разжилась олениной. Требуха в основном, но, когда нам что лучше перепадало? Торчу теперь у болота, кормлю комаров, вонью здешней дышу. Отлично у меня в этом году день рождения проходит. Замечательно прямо.

Чудесная взрослая жизнь. Не права была Вея, когда мне с утра обещала несбыточное. «Ну всё, Китик, ты теперь взрослый. Двенадцать годов. Теперь жизнь по-другому пойдёт.» Где же оно по-другому то? Как тикал от Патарки за изгородь, так и тикаю. В посёлке мне прятаться негде — все мои местечки укромные давно попримечены этими швыстами. Только за частоколом спасение. Патарку батя прибьёт, если тот без спроса наружу нос высунет. У отцов его дружек тоже кулаки ого-го. Да и всех недорослышей это касается. Тикать из посёлка, хоть ночью, хоть днём для любого из мелких запрет.

Это только мне, ветру вольному, самоволка с рук сходит. Родителей нема, наказывать некому. Старая Марга давно на мои выходки плюнула. Меня, хоть прутом лупи, хоть в погребе запирай, один ляд наука не в прок. Да и схарчит зверьё — невелика потеря. Прибытка с того сусла чахлого, что по недоразумению человеком считается, для общины нема, как староста наш говорит. Как дорасту, Патаркин отец грозится меня в город сдать, в батраки. Сейчас, мол, за так не возьмут, а в возраст войду, глядишь, хоть какую-то цену дадут. Дожил бы до тех шестнадцати годов только.

Тут прав дядька Хван, прожить у нас такой срок — непростая задача. В один только этот год под две дюжины ребятни потеряли. И взрослых с десяток. Стариков тоже померло сколько-то. То, что я до сегодняшнего «счастливого» дня дотянул, и то большая удача. За сиротами хуже присмотр — нашего горемычного брата, что болезни, что зверь лесной в первую очередь забирают. За те пять годов, что здесь обретаюсь, стольких друзей потерял, что и всех имён не припомнить.

Крайним луну назад Сайку-ушастика муфр стянул среди ночи. Эти котяры для посёлка — первейший враг. После хортов, конечно. Но те, пусть и большие беды приносят, но объявляются реже. Наш край приболотный в стороне от путей их лежит. Разве что какая стая случайно наткнётся, когда их в другом месте соседи наши турнут. Ни разу ещё большой силой не приходили. Потому может предки нынешних поселян тут селиться и вздумали в своё время.