Безродыш. Предземье

Радует одно — никаких других дел у меня теперь нет. Могу день и ночь чертить линии. Начну с ног. Такой хилой малявке сейчас важнее всего — быстрый бег. Чувствую, удирать нам придётся много и часто. Сегодняшний день — лишь начало.

Дно вселенной! Накаркал. Стоило вернуться через портал в прежний мир, как на голову сыпятся новые встречи. Хорошо хоть, что люди, а не очередные чудовища. Трое мальчишек, чуть старше носителя, и один почти взрослый парень. Идут как раз мимо кустов, куда нас закинуло. А портала, через который сюда прилетели, нет больше. Мгновенно исчез, стоило ему выпустить нас наружу. Ещё один необъяснимый феномен.

Заметили! Это плохо. Делаю выводы по реакции моего мальчишки на этот факт. Впрочем, гости носителя тоже знают. Вон, как рыжий в улыбке расплылся. Нехорошая улыбка, опасная.

— Вот ты где! Вздумал прятаться от меня по кустам, чужик вшивый?! Хватайте его!

Глава третья — Дар Бездны

Вот ведь мне сегодня везёт... Лучший день рождения просто. Патарка, собственной конопатой рожей. И Браг с Гаучем, вечные его швысты-спутники, тут как тут. Вся троица моих первых недругов в полном составе. А провожатым — иначе бы этих малолеток не выпустили из посёлка — старший братишка Патаркин.

Не самый старший, конечно. Кроме прыщавого Лона у старосты ещё двое взрослых сыновей есть. Но те совсем взрослые — им не до детских разборок, а этому уроду только-только шестнадцать годов исполнилось — он ещё сам сопля бестолковая, хоть и в новые списки попал. Второй месяц, как взросляк по бумаге — никак гордость его не отпустит. Большая заслуга — дожил до контрольного года. Герой, тоже мне. Понятно, что с охотой Патарке помог. Лон, где можно и, где нельзя свои новые права постоянно выпячивает. Мерзкий тип, как и вся их семейка.

— Тьфу, зараза! Руки испачкал!

Ухвативший было меня за плечо Гауч брезгливо отпрянул.

— Словно из медвежьей задницы вылез, — согласился с ним Браг, осторожно толкая меня ногой в рёбра. — Звиняй, Патар, хватать я его не хочу.

Младший сын старосты неторопливо наклонился ко мне поближе и картинно принюхался.

— Болото, — констатировал он. — Родню свою лягушачью ходил навестить. Пожалуй, его такого душистого лучше, и правда, не трогать. Руками, — ехидно добавил рыжий и с короткого размаха влупил мне по почкам ногой.на лесного зверя, все списать можно

Я дёрнулся и непроизвольно свернулся калачиком. Руки сами собой потянулись к голове, прикрыться. Не впервой бьют. После той боли, что только что в Бездне потоком лилась, их пинки — ерунда. На сдачи дать или сбежать попытаться сил нет, так что будем терпеть. Слёз моих и уж тем более слов мольбы о пощаде эти швысты никогда не услышат. И никто не услышит. Я видел смерть бати и матери с братьями. Мне телесная боль не страшна.

— Не понравился ему мой подарок! — наподдал мне ещё раз Патар. — Ты же любишь тритонов, чужик. Постоянно их жрёшь. А моим подарком побрезговал, значит. Нехорошо.

Ещё один удар. И ещё. Отвечать уроду не было ни сил, ни смысла. Он думает, что дохлый тритон в подарок — это смешно. Дохлый уже, как неделю. Тупая свинья! Расквитаюсь, как время придёт. Пять годов уже терплю этого злобного хряка. Мщу по-мелкому. Зачастую он даже не знает, что то моя месть. Но настанет пора, и я его в Бездну отправлю. Не сквозь нору отправлю. Обычным путём.

— Не, так не интересно, — обиженно протянул Патарка. — Он даже не дрыгается. Эй, безродный, отгавкиваться-то хоть будешь? Давай, вякни что-нибудь. Чтобы бить веселее было.

Я с ненавистью взглянул на ублюдка, но ничего не сказал. Какая же мерзкая рожа. Морда круглая, щекастая, глазки маленькие, рот огромный лягушачий. Конопатый, как и вся их семейка. Ненамного выше меня, но весит раза в два больше. В свои двенадцать годов четыре пуда нажрал. Свин вонючий!

— Походу, его уже кто-то до нас отделал, — предположил Браг. — Присмотрись. На гомнюке живого места нет.

Этот швыст ещё больше Патарки. Но не пузом. У Брага широкая кость, отчего и весь он широкий от ног до башки. Кузнеца сын. Батяня давно уже Брага за помощника держит. В прошлый раз видящий у него три доли силы нашёл, что для такого возраста очень много. И крепи две. Этого чернявого здоровяка я в честной драке не уложу точно. Зато удеру запросто, когда силы вернутся. От любого из них удеру, включая прыщавого Лона.

— Кабы не сдох тут, — испугался Гауч. — Потом ещё на нас повесят. Пошли отсюда лучше..

Гауч вечно всего боится. Осторожный, если не сказать больше. Он, в отличие от своих крупных дружек, пацан худосочный, хоть и выше на полголовы Патарки. Этот, когда в поселке встречаемся, быстро проходит мимо и роток на замке держит, если дружков рядом нет. Пусть Гауч и на год меня старше, а ему я навешаю в лёгкую. В троеросте у него только ловкости доля. Но из всех троих самый опасный именно этот кудрявый.