Безоружна и очень опасна

Могу признать, что все эти черты характера и даже физические данные присущи скорее мужчине, чем женщине, особенно если судить со стороны. Но лично для меня — это воплощение моей мечты, и я счастлива. Нет-нет, я не потеряла женской привлекательности и обаяния. Говорю это с уверенностью, потому что стоит мне показаться на улице, как встречные мужчины начинают поворачиваться в мою сторону и долго провожают взглядом. Чего скрывать, мне приятно такое внимание. Я знаю себе цену.

Когда летела из Москвы в Сан-Франциско, я размышляла, как воспримут там мой не совсем ординарный характер. Одолевали сомнения — правильно ли я поступила, что решилась на эту поездку. Предстояла встреча с матерью, не вызывающая особой радости, ведь все эти годы меня не покидало чувство обиды. По сути дела, мамочка не только оставила мужа, но и бросила своего ребенка. И за столько лет — лишь два письма. Разве это можно понять и оправдать? А к отчиму у меня вообще нет никаких чувств, это чужой человек. Помню его смутно: он приходил к нам домой, приносил какие-то сладости, сюсюкал со мной. Потом они с матерью исчезли.

Теперь мне надо изображать радость по поводу встречи с ними, быть страшно благодарной за приглашение и гостеприимство. Получится ли это у меня?

И вот я на американской земле. Встреча, как я и предполагала, получилась натянутой, во всяком случае, теплоты явно недоставало. Не могла я преодолеть себя, и в машине, по дороге из аэропорта в город больше молчала, сославшись на интересный пейзаж за окном.

В первый же вечер мы направились ужинать в ресторан. По всему было видно, хозяева из кожи вон лезут, стремясь поразить меня своим достатком — и дом с бассейном, и автомобили, и обстановка. Я им подыгрываю, восхищаюсь на каждом шагу. Мать, да и ее муж, дядя Виктор, в общении с которым я сразу же установила определенную дистанцию, прямо-таки млеют от счастья. На самом деле мне все это до лампочки. Я привыкла к своей квартире, своей обстановке, к отлаженному спартанскому образу жизни, когда день заполнен тренировками и, как любит повторять Генрих, самосовершенствованием.

Я спокойно восприняла визит в шикарный ресторан, держалась с достоинством и дерзко. Нельзя было не заметить, как обалдели, увидев мою персону, вначале отчим, а затем, в ресторане, и его приятель Багров. «Приятель» все время мельтешил перед глазами, стараясь обратить на себя внимание. Совался с советами: какое выбрать блюдо, вино; спрашивал, какая музыка мне больше нравится и какой концертный номер я хотела бы увидеть.

Я попросила его не уделять мне так много внимания и дать мне, наконец, возможность осмотреться и расслабиться.

Багров удалился, сославшись на необходимость дать официанту распоряжения, а мы, оставшись за столом, беседовали о «трудной» жизни в Америке. Я на секунду подняла глаза и обомлела. К нашему столу приближался Багров, он был не один, рядом с ним шел Игорь. Живой и невредимый.

Игорь подошел ко мне, нагнулся, поцеловал в щеку.

Я сидела как изваяние, не шелохнувшись, и долго не могла прийти в себя.

«Может, я сплю», — мелькнула мысль, и я даже незаметно ущипнула себя.

— Это я, Игорь, понимаешь? — присев рядом, он тормошил меня за руку. — Все тебе расскажу, ничего особенного тут нет. Была просто инсценировка.

— Зачем? — спросила я.

— Объясню после.

— А как же выстрелы, «скорая», похороны?

__ Я же сказал, инсценировка, — снисходительно повторил он. А потом, видя, что я все еще не верю своим глазам, расхохотался и предложил: — Знаешь что, считай меня привидением.

Я не проронила ни звука — мне нужны были разъяснения. Я не слышала, какие произносились тосты, машинально глотала из своего бокала, что-то жевала, не ощущая вкуса.

— Ты не заболела, доченька? — забеспокоилась мать. Это был хороший повод смотаться из ресторана, мне уже порядком надоело. Стоило привести в порядок свои мысли.

— У меня действительно болит голова, хорошо бы в постель, — отозвалась я.

Виктор Макарович меня поддержал и предложил последний тост, с тем чтобы на этом закончить. «Наша гостья устала после длительной и утомительной дороги и хочет отдохнуть», — объяснил он.

— Если Ия не против, я поеду с вами, — первым поднялся Игорь, — мне надо объяснить свое появление. — И, обращаясь к матери, сказал: — Мы с ней давние и близкие друзья.

— Знаешь, Игорь, давай отложим наш разговор на завтра, — попросила я. — А то у меня сегодня от неожиданностей и впечатлений голова кругом идет. Надо все это переварить…

Как хочешь, — согласился Игорь. Кажется, он обиделся, ну ничего, переживет. Во всем, что случилось, я усмотрела какой-то подвох, злой умысел. Иначе как расценить воскрешение Игоря в Америке? Он объяснил это инсценировкой. Значит, принимал меня за дурочку, использовал для какой-то цели. Интересно, для какой?