Безногий ас

Долго ждать не пришлось. Через минуту он услышал голоса и звук шагов. Он без труда узнал грохот кованых сапог. Сквозь солому забрезжил смутный свет, однако он все равно ничего не мог видеть. Сапоги затопали по щебенке к сараю. Бадер услышал, как несколько корзин отлетели в сторону. Солома над ним поползла с громким хрустом. Он лежал тихо, как мышь, думая: «Ну, вот и попался!»

Но тут произошло чудо: шаги начали удаляться. Солдаты помчались дальше в сад. Напряжение отпустило его.

Но вскоре щебень снова заскрипел. Сапоги неожиданно вошли в сарай и остановились не более чем в ярде от его головы. По спине поползли холодные струйки, а сердце замерло.

Корзины полетели прочь, и сапоги захрустели по соломе. Потом послышался металлический лязг, который озадачил Бадера. Куча соломы снова зашевелилась, и опять что-то лязгнуло. Он скосил глаза и увидел сверкающий штык всего в дюйме от своего носа. Он прошил солому и пробил рукав его куртки, ударившись о каменный пол. Теперь Бадер знал, что означает этот лязг, и догадался, что следующий удар штыка придется ему прямо в спину.

Глава 24

Решение было принято молниеносно. Он выскочил из соломы, словно некое чудовище, возникающее из морской пучины. Молодой немецкий солдат, уже поднявший штык для нового удара, в шоке отпрянул назад, выпучив глаза. Винтовку со штыком он по-прежнему держал поднятой вверх. Затем он дико завопил по-немецки. Загрохотали сапоги, и еще трое солдат ворвались под жестяную крышу. Они на всякий случай держали штыки наперевес. Бадер медленно поднял руки.

Подбежал маленький штабс-фельфебель с тонкими черными усиками и направил на него пистолет. Бадер стоял, подняв руки, и чувствовал себя внезапно очнувшимся лунатиком. В волосах у него торчала солома, в соломе был и весь мундир.

Штабс-фельдфебель не скрывал радости. Он произнес на чистом английском, без малейшего акцента:

«Ну вот, подполковник, мы вас снова поймали».

Бадер согласился:

«Да. Но не скажете ли вы солдатам, чтобы они опустили винтовки. Как видите, я не вооружен».

Штабс-фельфебель рявкнул что-то по-немецки, и солдаты опустили винтовки. Все еще не опуская рук, Бадер заметил:

«Вы прекрасно говорите по-английски».

«Благодарю, подполковник. Я прожил 11 лет в Стритхэме».

«Не может быть. Я сам жил недалеко от Кройдона», — сказал Бадер.

(Ему казалось, что он бредит.)

Немец ответил:

«О, я хорошо знаю Кройдон. Вы когда-нибудь были в кинотеатре Дэвиса?»

«Да. И я частенько бывал в „Локарно“ в Стритхэме».

Немец удивился:

«Неужели? Я часто танцевал там по субботам».

Бадер запомнил этот диалог дословно. Немец вежливо пригласил Бадера следовать за ним. Он, хромая, вышел из сарая, угрюмо размышляя, насколько лучше был бы мир, если бы в нем не было политиков. Простые люди не начинают войны. Он не чувствовал никакой злости по отношению к солдатам, которые поймали его. Насколько он мог заметить, и солдаты ничего не имели против него. Бадер решил, что во всем виноваты «поганые идиоты» вроде Гитлера и Муссолини, когда, войдя в комнату, увидел старика и мадам. Они были бледны, как мел, но не показали, что знакомы с ним.

Перед дверью Бадер мотнул головой, указывая на них.

«Эти люди не знали, что я прячусь у них в саду. Я попал сюда прошлой ночью через калитку в стене».

Немец вежливо ответил:

«Да, я понимаю».

У обочины стоял немецкий автомобиль. Когда они подошли, открылась задняя дверь, и из машины вышла блондинка в очках. Крайне удивленный, он узнал Элен из госпиталя. Автоматически Бадер сказал:

«Хэлло, Элен».

Однако она прошла мимо, глядя в землю.

Немцы привезли его в штаб в Сент-Омере. Там немецкий офицер начал допрос, но Бадер отказался отвечать. Затем в комнату принесли ящик с запасным протезом, что привело Бадера в совершенный восторг. Немцы, ухмыляясь, объяснили, что ящик был сброшен с парашютом вчера, и сфотографировали Бадера рядом с ним. Однако, к его крайнему возмущению, протез ему так и не отдали. Его провели по лестнице на второй этаж. И там произошло то, что впервые привело Бадера в настоящее бешенство. Когда он сел на кровать, рядом встал офицер с пистолетом. Он заставил Бадера закатать брюки и отстегнуть протезы. Солдат унес их прочь.

Бадер начал было возмущаться, однако офицер ответил, что у него приказ сверху. Двое часовых остались, остальные ушли, оставив его лежать в постели беспомощного, униженного и злого. Всю ночь двое часовых в полной форме и касках, с винтовками в руках караулили его. Было жарко, и Бадер попросил открыть окно, но вернулся офицер и запретил это делать, опять сославшись на «приказ сверху». Немцы не хотели дать ему даже тени шанса.

Бадер пролежал без сна всю ночь, так как часовые непрерывно кашляли и разговаривали. Лишь теперь он понял, что его предала Элен. В этом случае немцы должны все знать о мадам и старике. Ему стало плохо при мысли о том, что немцы могут сделать с ними. Однако при этом Бадер с каким-то сожалением вспоминал об Элен. Он решил, что ее запугали.

* * *