Бездушный принц

У меня руки чешутся плеснуть шампанским прямо ему в лицо, чтобы показать, что именно я об этом думаю.

Но мне удается сдержать себя. С трудом.

Я ограничиваюсь тем, что улыбаюсь ему и говорю:

– Посреди хаоса есть еще и возможность.

Кэллам смотрит на меня с непониманием.

– Что… что ты несешь? Хочешь сказать, что попытаешься извлечь пользу из происходящего?

– Конечно, – отвечаю я. – А что еще мне остается?

На самом деле, это цитата из «Искусства войны». Вот еще одна моя любимая:

«Пусть ваши планы пребывают во тьме, непроницаемые, словно ночь, чтобы, когда вы начали действовать, они обрушились подобно молнии».

Кэллам

После этой первой своей выходки Аида успокаивается и начинает вести себя прилично. Во всяком случае, старается. Она изображает улыбку и общается достаточно вежливо с потоком гостей, желающих нас поздравить.

Охренеть как неловко объяснять друзьям и родным, что я собираюсь жениться на девушке, которую они не только раньше не встречали, но о которой даже не слышали. Снова и снова я говорю: «Мы все держали в секрете. Казалось романтичным, что об этом знали лишь мы двое. Но сил ждать больше нет, и мы хотим пожениться».

Я замечаю, что некоторые бросают взгляд на живот Аиды, чтобы удостовериться, нет ли определенной причины для спешки.

Впрочем, Аида сводит все слухи на нет, активно налегая на шампанское. Когда она тянется за очередным бокалом, я выхватываю напиток у нее из рук и выпиваю его сам.

– Тебе уже хватит, – говорю я.

– Сама решу, когда мне хватит, – упрямо отвечает она. – Чтобы меня напоить, потребуется нечто большее, чем несколько бокалов гламурного имбирного эля.

Но она уже гораздо менее уверенно держится на своих шпильках, не говоря уж о том, что она изначально не особо хорошо ходила на каблуках.

Я рад, что моя невеста сегодня в платье, хотя ее наряд смотрится дешево и крикливо. Что не так с этими итальяшками? У них что, нет денег на нормальную одежду? Ее братья выглядят как отпетые бандиты. Один в гребаной футболке и джинсах, другой вырядился как Джеймс Дин[29]. Данте с такой осторожностью ходит по залу, как будто здесь вот-вот взорвется бомба, а Неро болтает с барменшей, словно собирается подняться с ней наверх. Может, этот мелкий говнюк так и поступит – я почти уверен, что он трахнул Нору Олбрайт в моем доме.

Что ж, хоть Энзо Галло одет соответствующе и ведет себя подобающе обстановке. Похоже, у нас с ним здесь много общих знакомых. Не нуворишей[30], а тех, кто родом из старого Чикаго. Я вижу, с каким уважением они пожимают ему руку. Возможно, отец все же был прав насчет преимуществ этого союза.

Мои родители подходят нас проведать, с ними идет и Мадлен Брек. Мадлен – темнокожая женщина под семьдесят с коротко стриженными седыми волосами, в простом костюме и удобной обуви. У нее спокойное и умное лицо. Будь вы наивны, то подумали бы, что она типичная дружелюбная бабуля. На самом деле Мадлен Брек – одна из самых влиятельных дам в Чикаго.

Являясь председателем Совета уполномоченных округа Кук штата Иллинойс, она контролирует финансовые потоки крупных проектов, финансируемых государством, – от парков до инфраструктуры, а также имеет непоколебимую власть над либеральными демократами Чикаго.

Не пошевелив и пальцем, Мадлен умудряется назначать на ключевые должности тех, кого хочет – хоть городского казначея, хоть прокурора штата.

Она умна и расчетлива, и это точно не тот человек, которого я хотел бы видеть в стане своих противников. Я леденею от мысли, что Аида может сейчас ляпнуть что-то беспардонное.

Пока она приближается, я угрожающе шепчу своей невесте:

– Веди себя прилично. Это Мадлен…

– Я знаю, кто это, – перебивает она меня, закатив глаза.

– Мадлен, – обращается мой отец, – вы знакомы с моим сыном Кэлламом. Он баллотируется на место олдермена 43-го округа, выборы которого пройдут через пару недель.

– Великолепно, – говорит Мадлен. – Давно пора поставить там кого-то со своим видением.

– На какое видение вы рассчитываете? – спрашиваю я. – Возможно, ждете кого-то, кто сохранит Линкольн-парк?

Она расплывается в ухмылке.

– Кто нашептал вам, что я против перераспределения?

– Одна птичка, – отвечаю я. – Если я стану олдерменом, то не допущу, чтобы Линкольн-парк покромсали и разделили. Я близко дружу с главой Комитета по правилам.

– Джереми Росс упрям, – отмечает Мадлен, глядя на меня поверх своих очков так, словно не верит, что я способен реально на него повлиять.

– Он упрям как дьявол, но кое-что мне должен. Кое-что значительное.

– Что ж, я желаю району только лучшего, – высокопарно произносит она.

– Разумеется. Я разделяю ваши чувства. Линкольн-парк – это история. Мы не можем позволить отдать его другим районам, которые не станут с этим считаться.

– Так держать, – говорит Мадлен, похлопывая меня по руке. – Очень приятно, дорогая, – обращается она к Аиде.

Я немного обескуражен тем, что Мадлен Брек так резко прервала разговор. Мне казалось, мы хотим одного и того же.

Когда она уходит, Аида делает глоток из очередного бокала, который уже где-то стащила, и произносит:

– Вы же знаете, что ей насрать на Линкольн-парк?